«Вот видишь, всё хорошо, что хорошо кончается!» – только что, целуя его у порога палаты, сказала Наташа.

«Разве что-то кончается? – с нарастающей горечью думал Василий. – И какой вообще может быть хэппи энд, если тебе ни хрена неизвестно, сколько там ещё эпизодов, перед тем, как напишут последние титры – у тебя на могиле? А если и смерть – не конец?»

***

Вечером заехал Николай Иванович Зименков.

– Ну что, Василий! – сказал он подчёркнуто просто, как могут говорить только очень непростые люди. – Будем знакомиться? …

Рубахин пожал протянутую ему руку. Она была сухой и крепкой.

Зименков обладал не броской, но какой-то очень продуманной внешностью. Казалось даже, что его родители в своё время тщательно взвесили, какими именно чертами сына наградить. Хотя, конечно, основное впечатление создавалось безупречно сидящим костюмом, умело подобранным галстуком и другими мелкими деталями, которые складывали облик делового, выдержанного и интеллигентного человека.

– Как самочувствие? – спросил Николай Иванович, располагаясь за маленьким столиком напротив Василия.

– Спасибо! – Рубахин сел, опустив ноги с кровати. – Уже лучше, и намного. Дочка сегодня меня воскресила! – улыбнулся он.

Зименков тоже улыбнулся и согласно закивал головой.

– Да-да, Василий, – сказал он, – я уже и сам заметил, как она буквально снимает с меня усталость, когда я вечерами её на руки беру. Славная у вас девчушка с Наташей, и я этому очень рад. Надеюсь, ты не держишь на меня обиды за прошлое?

– Да, собственно, и не было никакой обиды, – ответил Рубахин. – Вы были правы по-своему.

– Ну и отлично! – Зименков протёр салфеткой очки в золотой оправе и серьёзно посмотрел на зятя. – Тогда давай обсудим будущее.

Он, судя по уверенному тону, всё уже тщательно продумал и теперь хотел лишь ознакомить Василия со своим планом.

– Я сегодня отдал распоряжение по поводу вашего жилья, – сообщил он, – вам подыскивают квартиру где-нибудь неподалёку от нас. Думаю, ты понимаешь: мы с бабушкой от неё без ума, и хотели бы как можно чаще с ней общаться. Если купить вам квартиру в другом районе – нам будет намного сложнее кроху нашу навещать: пробки в столице всем отравляют жизнь.

– Купить? – напрягся Рубахин. – Но…

– Отнесись к этому спокойно, Василий Никитич, – прервал его Зименков. – Я тебя, как мужика, понимаю, но и ты меня пойми – с тобой мои родные дочь и внучка, и пусть мои действия тебя не обижают. Так вот в жизни сложилось – и у тебя, и у меня. Мы теперь, надеюсь, одна семья, а потому и решать давай всё по-семейному, без ненужных амбиций. Согласен?

Рубахин кивнул.

– Вот и хорошо! Тогда предлагаю тебе два варианта будущей работы. – Зименков улыбнулся. – Подполковник Пряников из твоего Опорска дал тебе такую характеристику, что здешний его начальник-генерал сразу захотел тебя взять на службу в своё управление. Думаю, сразу получишь майора, да и работа уровнем повыше, чем была у тебя раньше.

– Вы связаны с этой службой? – удивился Василий.

– Напрямую – нет, и погоны с изнанки пиджака у меня не подшиты! – Николай Иванович хитровато прищурился. – Но я всю жизнь во внешней торговле. В прежние времена работать в этой отрасли, и вообще не быть связанным с известным комитетом –было немыслимо. Потому и остались некоторые связи, которые со временем стали даже дружескими, как в случае с этим генералом.

– Я понял! – Василий всё больше проникался доверием к своему тестю. Раньше он представлялся ему совершенно иным, хотя сейчас это уже было неважно. – Но вы сказали, кажется, о двух вариантах?

– Второй вариант – должность в службе безопасности моей фирмы. Не самая высокая, но достаточная, чтобы проявить свои способности и иметь за работу вполне приличное вознаграждение, которое, конечно, несопоставимо с тем, что тебе дадут на государственной службе – там особо деньгами не балуют.

Николай Иванович нахмурился, и пристально посмотрел на Рубахина:

– Думаю, не открою секрета, если напомню суть нынешней ситуации: с погонами или без погон – в конечном итоге, тебе придётся служить одной и той же группе людей. Ты – умный парень, и знаю – правильно меня поймешь!

Рубахин решил, что сказанное лучше принять молча.

– Можешь мне не поверить, зять мой Василий, – продолжил Зименков, – но я – человек старой школы, привык уважать людей честных и верных. А поскольку их популяция у нас катастрофически сокращается – стал ценить таких людей вдвойне. У меня огромные связи, довольно много вышколенных и очень неглупых подчинённых, но иногда оглянёшься – а тех, на кого можно опереться, можно пересчитать по пальцам!

Рубахин понимающе кивнул головой.

А Николай Иванович, видимо, намереваясь завершить разговор, подвинул к себе свой портфель из тёмно-коричневой кожи и достал оттуда небольшую плоскую бутылку с французским коньяком.

– Положи под подушку! – улыбнулся он. – Не понадобится самому – угостишь кого-нибудь из персонала – не откажутся.

Зименков поднялся.

– Здоровей поскорее, Василий Никитич, и думай – куда пойти дальше. Только не затягивай с решением, поскольку мне нужно будет на каждом направлении что-то предпринимать. Понапрасну людей озадачивать не хотелось бы.

Василий тоже поднялся и всунул ноги в широкие казённые шлёпанцы, чтобы проводить гостя.

Николай Иванович крепко пожал Василию руку и вышел из палаты.

Василий закрыл за Зименковым дверь, выключил свет и лёг на постель. Он уже принял решение и подумал, что с тестем ему, возможно, на редкость повезло…

Она до сих пор не могла думать о Гаврииле Петровиче как о мёртвом. Его рукопись лежала на книжной полке, а Наталья никак не решалась взяться за чтение. Она со стыдом вспоминала, что в вихре событий так ни разу и не поинтересовалась судьбой первой части романа, чуть ли не с момента её отправки в издательство.

Но в этот вечер Наташа всё-таки твёрдо намерилась почитать рукопись, а завтра обязательно позвонить своему знакомому издателю. Она переложила одну из папок на прикроватную тумбочку и стала готовить дочку ко сну.

Танюшка возилась со своими игрушками на большой постели, Наташа доставала дочке из шкафа чистую рубашонку и штанишки, когда её позвала в гостиную Софья Захаровна. Там они обсудили, что нужно завтра с утра отнести Василию в госпиталь и мать направилась на кухню готовить.

Наталья вернулась в свою комнату и вскрикнула от досады: дочка каким-то образом раскрыла папку на тумбочке и теперь, сидя на подушке, сосредоточенно рвала цепкими пальчиками одну из станиц на мелкие кусочки.

Наталья бросилась к ней и стала вызволять из рук Танюшки уцелевшую половину листа.

Дочке это очень не понравилось, и добиться желаемого удалось не сразу. Когда измятая часть страницы была всё-таки извлечена, Танюшка расплакалась, и Наташа долго успокаивала её, качая на руках, пока та не заснула. Переодевать её пришлось уже крепко спящей.