людей, которым ты тут тыкаешь? А?! — высокомерно произнёс элитник с усами. — Надо будет — и на Лебедева твоего управа найдётся. Так что помалкивай и веди себя тише воды и ниже травы. А то и тебе прилетит.

— В этом я сомневаюсь, но об этом мы давайте поспорим потом. Сейчас же хочу узнать, а чего же вы такие свободолюбивые и независимые все свои недовольства не выражали в Москве?

— А потому что мы их решили выразить сейчас. Когда хотим, тогда и выражаем, — усмехнулся усач, открывая ещё одну бутылку вина.

— Мальчик, ты думаешь, что мы тебя боимся? Но это не так, — картинно засмеялась пьяная именинница. — А хочешь, скажу, к какому выводу мы вчера пришли? Только не заплачь.

— Скажи.

— Ты без нас — никто и звать тебя никак.

— Это почему же?

— А потому, что ты уже снял половину серий с нашим участием, и если мы откажемся сниматься в дальнейших эпизодах, то считай, что фильма у тебя нет, ибо всё придётся переснимать заново. Понял?

— Понял, — выдохнул я, почесав затылок.

— А теперь вали отсюда и помалкивай, а то хуже будет, — влез в разговор ещё один решивший построить меня.

— Серёжа, Вы грубите. Саша и сам понял, что нужно молчать и никому ничего не говорить, — улыбнулась пьяная девица. — Так мальчик? Ты понял и никому ничего не скажешь?

— Не скажу, тётенька, — вздохнул я.

Стараясь больше не обращать никакого внимания на чешущиеся кулаки, развернулся, подтолкнул к выходу Севу, который, в свою очередь, взял за руку Юлю, и направился за ними.

Всю дорогу до домиков я молчал и с каждой секундой чётко утверждался в мыслях, что именинница права на сто процентов — я действительно от них всех завишу. Если они захотят, то смогут легко мне всё испортить. И это было очень плохо. Ибо, как я сейчас понял, такая зависимость может быть неконтролируема. В любой момент они решают, что не хотят сниматься и на этом съёмки придётся заканчивать. Этого допустить я не мог. А это значит, что...

«А это значит, что как бы я ни спешил, как бы мне ни было жалко моего времени, завтра мы будем снимать не следующие серии сериала, а эту самую зависимость — меня от них!»

Глава 28

В 6:30 раздался стук в дверь. Я готовился к этому, а потому уже был одет и умыт.

Открыл дверь и пригласил ответственных товарищей пройти.

— Почему ты вчера мне не доложил об инциденте? — сразу же взял быка за рога Лебедев.

— О каком? — якобы не понял я, невинно поморгав ресницами.

— Ты знаешь, о чём идёт речь. Так что не смей юлить. Вчера произошла безобразная сцена в гостинице, и ты видел её. Можешь не врать, мне всё доложили.

— И я даже знаю, кто, — улыбнулся я, кивнув в сторону Кравцова.

— Я не услышал ответ, — не обратил на это внимание Лебедев. — Почему ты не доложил?

— Решил не усугублять.

— Такие скандалы нельзя заминать! Им нужно давать ход! Необходимо устроить общее собрание и там, подняв этот вопрос, устроить серьёзный разговор о безобразном поведении. Сделать строгие выговоры. Настоять, чтобы все присутствующие сделали соответствующие выводы. Поставить на вид всем провинившимся и предупредить, что, как только ещё раз что-то подобное повторится, правонарушителей посадят в тюрьму. Сначала здесь, а потом и у нас! Мы не позволим позорить честь Родины!

— С этим сложно поспорить, но зачем нам огласка?

— Что значит огласка? Это обычные методы работы с коллективом!

— Но на фига нам такие методы сейчас? Чего мы добьёмся этим? Только того, что эта история, словно колесо, закрутится с ещё большей скоростью. И в конечном итоге этот маховик и нас с вами раздавит. Вы хотите исчезнуть под колёсами истории? Лично я — нет. Поэтому и не сообщил.

— Но это безобразие нельзя оставлять без внимания! Когда в Москве узнают, нас спросят, а какие меры мы предприняли? И узнав, что никаких, нам пропишут так, что никому не поздоровится! Заступаясь за нарушителей, мы подставим себя, — напомнил Минаев.

— Товарищи, о том, что в Москве узнают, и спорить нечего. Все мы сами обязаны будем доложить в свои организации. Другой вопрос: что именно мы доложим? И уже от ответа на этот вопрос нам нужно будет и действовать, — произнёс до этого молчавший Кравцов.

— У Вас есть конкретное предложение?

— Конечно, есть. Мне кажется, достаточно будет сказать, что, празднуя День Рождения одного из актёров, несколько человек выпили по бутылке безалкогольного пива. Говорят, в продаже тут есть такое. Скандал же в баре не упоминать вообще, а разногласия с хозяином гостиницы списать на недопонимание в языках при общении.

— Допустим. Пусть будет так. Но что делать с этими актёрами, которые решили шантажировать режиссёра и фактически всех нас?

— Мне кажется, с них просто нужно взять объяснительные и подшить эти показания в их личные дела.

— А в дальнейшем, я настаиваю, чтобы этих граждан за границу больше не выпускали! — сообщил своё кровожадное мнение Минаев. — Пусть наука будет другим!

Мы с Кравцовым поморщились, а Лебедев же члена тройки поддержал, сказав:

— Пусть будет так, — а затем обратился ко мне: — Ну а ты что скажешь? Как будем выкручиваться?

— Я считаю, что всё, что вы тут предложили, в корне неверно, — сообщил Великий Бывший Пионер и, пока все переваривали услышанное, стал пояснять по пунктам: — Вы говорите про не выпускание за границу, которое в дальнейшем чем-то нам может помочь. Но разве это так? Думаю, нет! И объясню почему. Как актеры, которые задействованы в сериале, будут принимать участие во втором, третьем и последующих сезонах сидя в СССР? Не знаете? Вот и я не знаю, а значит, эта идея отпадает. Далее — вы предлагаете сказать часть правды, а затем, взяв показания, подшить к их личным делам. Это вообще жесть, а не предложение. Мы же этим самым фактически распишемся в том, что мы фальсифицируем показания, которые к тому же будут не устные, а написаны на бумаге. После такого вообще фиг отвертишься. Так что тоже не пойдёт. Ну и третье — вы предлагаете устроить собрание и их