Митяю оставалось проехать всего три дома, когда он повернул голову и посмотрел направо, а потом резко притормозил.

– Да что еще? – нервно крикнул я. – Чего ты встал?

– Хочу сувенир на память взять! – отозвался Митяй. – В проклятой деревне побывал, а уйду с пустыми руками?

Он спрыгнул с велосипеда и направился в сторону ближайшего дома.

– Ты совсем спятил? – возмутился я.

– Не кипятись. – Митяй ухмыльнулся и скрылся из виду.

Судя по звукам, он пытался открыть дверь, и вскоре ему удалось. Стало тихо. Я не знал, что делать: оставаться ждать? Уехать, пускай сам разбирается? Или за ним сходить?

Пока думал-гадал, опять раздался скрип двери, а через мгновение Митяй вышел из дому. Живой и здоровый, улыбающийся. У меня от сердца отлегло, даже подумалось: может, напрасно про эту деревню болтают, а я поверил, еще и напридумывал себе страшилок? Обычное заброшенное поселение, только и всего.

Митяй подъехал ко мне.

– Смотри, зайчишка-трусишка! – Он вскинул руку, и у него на запястье блеснули часы. – Циферблат треснул, они не ходят, но сам факт!

– Не надо было там ничего брать, – вырвалось у меня.

– Это с кладбища ничего нельзя приносить. А тут просто дома и все.

– Ты где их нашел?

– На столе лежали. Как будто меня ждали!

Последние его слова мне не понравились, как и то, что он взял вещь из того дома, но я не стал на этом зацикливаться. Мы поехали к озеру, оставив деревню позади. Удаляясь от нее все дальше, я ощущал, что мне становится легче. Солнце сразу засияло ярче, все вокруг ожило. Я вновь осознал, насколько гнетущей была атмосфера возле деревни, и, по-прежнему не понимая природы этого явления, решил не задумываться на эту тему.

Мы провели отличный день у озера. Накупались, рыбы наловили. Когда расходились по домам, пообещали друг другу, что завтра увидимся; еще раз уговорились никому не рассказывать про поход к озеру.

Однако встретиться не получилось: бабушка велела заняться прополкой огорода: день выдался пасмурный, похолодало. Купаться не пойдешь, а вот в огороде поработать – самое то.

Ближе к вечеру пришел Саня. Сказал, что заходил к Митяю (они в соседних домах жили, я-то подальше), но его тетка заявила, дескать, приболел Митяй. Что ж, бывает. Мы и значения не придали.

Потом были суббота и воскресенье, приехали мои родители, так что своих друзей я не видел еще пару дней. В следующий раз мы встретились только в понедельник.

Утром за мной зашел хмурый Саня, позвал к Митяю.

– Куда он пропал, не пойму. Вообще, по-моему, на улицу не выходит, – сказал Саня.

Открыв калитку, мы вошли во двор, приблизились к дому, постучали. Стали ждать, когда Митяй откроет.

Спустя некоторое время послышались шаги, дрожащий голос спросил:

– Кто?

Я сразу и не понял, что это голос моего друга.

– Мы, открывай, – сказал Саня.

Ключ загремел в замке, скрипнула задвижка. Я припомнить не мог, чтобы кто-то в деревне закрывался на все замки, чаще люди забывали запереть двери.

Наконец наш друг показался в дверном проеме, и мы оба ахнули, не сдержавшись. Митяй, балагур и заводила, с губ которого всегда готова была сорваться шутка, выглядел ужасно: лицо осунулось и похудело, веснушки выцвели, а нос заострился.

– Ты еще болеешь? – хором спросили мы.

Митяй посторонился, пуская нас в дом, и ничего не ответил.

– Что случилось? – спросил я, проходя в комнату Митяя вслед за ним и Саней.

Он сел на софу и поглядел на нас, не решаясь ответить. Мы смотрели выжидательно, и Митяй тихо сказал:

– Вы скажете, я совсем чокнулся, но… Что-то происходит. Тетка ничего не замечает, а я… – Он диковато огляделся и вдруг посмотрел на меня. – Ты тоже там был. В той деревне. Тоже их видишь?

Его голос упал до шепота, и в нем был такой ужас, что я сам испугался.

– Что я должен видеть? – так же тихо спросил я.

– Тени! Они ползут по стенам. Длинные, тощие силуэты.

Мы с Саней посмотрели по сторонам, но ничего не увидели.

– Они тянутся ко мне, схватить хотят. Я слышу шепот, но не могу разобрать слов. А по ночам… – Митяй шмыгнул носом. – По ночам я чувствую, что кто-то стоит возле кровати и смотрит на меня. Я думаю, ночью они выходят из стен и подбираются ближе, а как подберутся… Заберут меня!

Саня, верно, решил разрядить обстановку и хмыкнул:

– Тебе чудится. Наслушался историй про старую деревню.

– Не чудится! – воскликнул Митяй. – Что-то там есть! Оно увязалось за мной и пришло сюда!

– Часы! – осенило меня. – Ты часы взял! Говорил же, не надо было!

– Может, вернуть? – поддержал меня Саня, а Митяй засмеялся. Смех был похож на хриплое покашливание.

– Я бы рад. Только нету часов. Весь дом обыскал. – Митяй посмотрел на меня. – Это приманка была, я теперь так думаю. Берешь ее в руки – и все, с той поры нет тебя. Заманили.

Мы просидели в доме Митяя до обеда, пока не возвратилась с работы его тетка. Она была строгая, не слишком жаловала гостей, и нам пришлось уйти. А на следующий день, когда явились проведать друга, тетка нас огорошила:

– Уехал Митька.

– Как уехал? Куда?

– В город, куда еще. Есть перестал, спать. Серьезное что-то, видать. Матери его позвонила, она сказала, сажай срочно в автобус, пусть домой едет. Я и посадила.

Тетка скрылась в доме, а мы побрели к речке.

– С головой у него неладно, – сказал Саня. – Я читал, бывает воспаление мозга. Ты же слышал, что он нес! Здоровый такого не скажет.

Я не стал спорить, но был уверен: никакая это не болезнь. Что-то вправду прицепилось к Митяю, когда он был в той деревне. Взял часы, а вместе с ними прихватил еще нечто страшное, и оно его не отпустило. Я вспоминал, как темно и сумрачно было возле безымянной деревни, как остро я чувствовал, что там есть некая злая сущность.

Говорить этого Сане смысла не видел: его там не было, он не поймет. Да и не верили мы никогда в чертовщину. Поэтому я промычал что-то, покивал для виду.

Без Митяя отдыхалось уже не так весело, хотя мы и рыбачили, и по грибы ходили, и на пляж. А вскоре дожди зарядили, и я попросил родителей забрать меня домой, в город.

Никогда не признался бы, что мне стало здесь неспокойно. Нет, черные тени не мерещились, шепота я не слышал, ночами меня никто не тревожил, но сознание того, что неподалеку стоит мертвая деревня, опасная, как ядовитая змея, пугало и лишало душевного равновесия.

Прошел август, наступил сентябрь, начался новый учебный год. В череде разных событий и забот летнее происшествие померкло, стало забываться, и я все реже вспоминал и Митяя, и наш неудачный поход. Страхи теперь казались выдумкой, суеверием, опасения пропали.