Учитывая, что зельем сегодня заниматься не надо было и убивать нас пока вроде никто из местных жителей не жаждал, мы решили взяться за генеральную уборку. Началось с того, что Дарла категорично заявила:

– В любом склепе должен быть порядок!

– У нас вообще-то не склеп, – напомнила я.

– Очень даже склеп. Учитывая царящее здесь похоронное настроение и нашу грядущую смерть, ведь оборотни весьма круты на расправу. Кстати, не знаю, как у вас, но у меня на всякий случай с собой даже саван есть. Миленький такой, аж прелесть! С кружавчиками и рюшечками, мимими. Хотите, дам примерить?

– Вот за что, Дарла, я тебя люблю, так это за твой оптимизм, – мрачно усмехнулась я.

– Хватит отговорок, – демонстративно нахмурилась она, – вам двоим уж точно надо заняться каким-нибудь физическим трудом, чтобы от дурных мыслей отвлечься. А уборка – самый безопасный вариант. По крайней мере, меньше вероятность, что мы себе случайно каких-нибудь дополнительных проблем насоздаем.

Но затея с уборкой все же не увенчалась успехом. Нет, порядок мы, конечно, навели, но вот лично я не только от тяжелых мыслей не избавилась, а все только усугубилось. Мы провозились до самого вечера, и это время я попутно раз за разом обдумывала сложившуюся безрадостную ситуацию. Сегодня ночью меня ждали воспоминания о пятом дне на борту корабля и в обществе Александра. Я заранее догадывалась, с чего все начнется: снова я проснусь под вечер и, наверное, даже этим не озадачусь, окрыленная влюбленностью во всего такого замечательного распрекрасного графа. А ведь как ловко он даже это продумал: чем меньше я бодрствую и, соответственно, нахожусь в одиночестве, тем меньше у меня возможности толком обо всем поразмыслить. Получается, все время с ним, все сильнее в него влюбляюсь…

Зато как же я его в этой реальности ненавидела! За его безграничную подлость, за те растерянность и страх, что теперь царили в моей душе. Даже был порыв поехать в Вестсар, найти там Алекса и высказать этому гаду все, что я о нем думаю. Но я прекрасно понимала, что ему моя злость как слону дробина. Только позабавит лишний раз.

В общем, уборка у нас проходила в довольно гнетущей атмосфере. Мрачная я, унылая и о чем-то крепко задумавшаяся Аниль, которая даже с первого раза не слышала, если к ней обращались. Ну и Дарла, взявшаяся поднимать нам настроение превеселыми, на ее взгляд, кладбищенскими историями.

Так незаметно подкрался вечер. Мы устали и еще больше приуныли. За все это время не приходили ни Гран, ни Тавер. Зато, когда мы уже поужинали и пили чай, вдруг объявилась бабушка Налли. Вот прямо как луч света в темном царстве.

Старушка была как всегда бодра и весела, села с нами чаевничать.

– Вот, решила вас попроведать, глянуть хоть, как вы тут, – пояснила она, – самой-то мне здесь бывать без надобности. Ни в клане меня не любят, ни в семье особо. Ну что, как у вас дела? Как зелье продвигается?

– Продвигается потихоньку, – вяло пробормотала Аниль, по-прежнему пребывая в крепкой задумчивости.

– Да зелье – ерунда, неинтересно, – отмахнулась Дарла, – тут и без него всего хватает. Вы слышали, может, что с будущим вождем произошло?

– С Дродором-то? Что его якобы древние духи клана благословили, наслав испытание? – бабушка Налли скептически усмехнулась. – Слышала, конечно. Об этом вся округа судачит. Вот только я ни в жизнь в такое не поверю. Не знаю, что там такое с Дродором произошло, но уж точно не сошедшее благословение. И лично я уж точно буду рада, если он надолго в таком состоянии останется. Тогда ведь другого вождя изберут. По праву наследования к Фету перейдет. Он хоть и не далекого ума, но все равно подобрее.

– Это, конечно, не наше дело, – не удержалась я, – но вот я одного никак понять не могу. Неужели в клане не видят, какой Дродор? Наверняка ведь видят! И при этом все равно согласны, чтобы он верховодил?

– Ой, девочки, – с тяжким вздохом старушка покачала головой, – это же оборотни… Вот я в силу возраста считаюсь даже старейшиной. И то я яснее некоторых понимаю, насколько порой абсурдны наши древние традиции. Но кто меня будет слушать? Понимаете, у нас, у оборотней, свой уклад жизни. Устоявшийся и незыблемый. Мы не любим перемен. Вообще. Вот есть законы предков, надо придерживаться только их. Ну а то, что окружающий мир не стоит на месте, меняется, это мелочи. Оборотни не хотят подстраиваться под эти изменения. Ведь намного спокойнее, когда все заранее известно, когда фактически все за тебя уже решено и тебе даже лишний раз ни о чем думать не надо.

Она ненадолго замолчала, о чем-то задумавшись, и печально продолжила:

– Вот так же и с Дродором. Какой из него вождь? Но никто и слова против не скажет. Так по нашим традициям положено. Раз уж с Граном такая беда, что почему-то с обращением в тотемного зверя проблемы, то ничего не поделаешь. Право наследования к Дродору переходит. Да, он многим здесь не нравится, но вот увидите, на церемонии принятия власти никто, ну вот ни один, не оспорит право Дродора стать вождем клана. Что уж говорить, в таких важных вопросах будут до конца традиций придерживаться, ведь даже в мелочах отступления недопустимы. Главное, выполнять законы предков, и неважно, какой ценой.

– Извините, но я вас покину, – вдруг спешно пробормотала Аниль и вышла из кухни. Похоже, напрягали ее все эти разговоры. Да и неудивительно.

Бабушка Налли явно и сама такие темы не жаловала.

– Ладно, не будем о грустном, – снова приободрилась она. – Нам ли с вами грустить? – даже хихикнула. – Вы, молодые и красивые, да я, пусть не такая молодая, но все равно красивая и счастливая.

– Насчет молодости и красоты спорить не буду, а вот со счастьем у нас туговато, – Дарла чего-то приуныла.

– Любовь? – с пониманием вздохнула старушка.

– Во-во, она самая. Вот вы представляете, мой сбежал от меня, сверкая пятками! И теперь я вся в раздумьях, как дальше-то. Вдруг ведь навсегда сбежал… – казалось, Дарла только сейчас первый раз над этим задумалась.

– А хочешь, наверняка узнаем? – у бабушки Налли даже глаза загорелись.

– А это как? – спросили мы с Дарлой в один голос.

Но старушка ничего не ответила, бойко вскочила из-за стола и умчалась из кухни. Не прошло и пяти минут, как появилась снова с небольшой потертой шкатулкой в руках.

– Вот, – поставила свою ношу на стол. – Было дело, по юности увлекалась, а потом