Джилли немного посидела молча, собираясь с мужеством, чтобы рассказать маме самые худшие новости. Откуда-то сзади донесся тихий звук, словно ветка хрустнула под ногой, но девушка была слишком занята своими мыслями, чтобы услышать его.

Она уселась поудобнее, потом взяла маргаритки, которые принесла на могилу матери с соседней могилы, и принялась плести из них венок, чтобы чем-то занять беспокойные пальцы.

— Я думаю, я в конце концов начала доверять Аманде и другим, но Кевин доказал мне, что я была права, не подпуская никого слишком близко. Видишь ли, мама, Кевин никогда не говорил мне, что я ему дорога, по-настоящему дорога, но были моменты, когда я в это верила. Я подпустила его близко, настолько близко, что позволила себе полюбить его. Я действительно поверила, что наконец-то встретила человека, о котором смогу заботиться, который не бросит меня и не отвернется от меня, узнав, кто я такая, — как деревенские, когда я подросла и они вспомнили, что я незаконнорожденная. Но вчера все изменилось. Я очень сильно огорчилась, когда впервые поняла, что сделал Сильвестр, я знала, что его так называемое сокровище не принесет ничего хорошего, и я знаю, что была несправедлива, когда так набросилась на Кевина.

Она остановилась на мгновение, затем продолжила:

— Но прежде чем я успела извиниться, он пришел ко мне и — ты только представь себе! — предложил мне развод, если я пожелаю. Развод! Ох, мама, теперь ты видишь, как я была права, когда не доверяла ему? Получив все, что хотел, он не желает больше терпеть меня и спешит от меня избавиться! — Джилли разорвала венок из маргариток и заплакала. — Почему он не мог просто оставить меня в покое, мама? Зачем он явился сюда и показал мне, как это бывает, когда заботишься о ком-то и надеешься, что он станет заботиться о тебе?

Ее ярко-рыжая головка упала на руки, и она всхлипнула:

— Я была права, я все знала еще до того, как он приехал, нечего было делать вид, что я ему небезразлична, и я захотела о нем заботиться, а он мне напомнил, как это больно, когда тот, кого ты любишь, покидает тебя. Я жила бы как раньше, сама по себе, и никогда не знала бы, кто такой Кевин Ролингс, не знала бы даже о его существовании. Я была счастлива в своем неведении. Но сейчас — сейчас, когда я узнала вкус того, что могло бы быть, — я не знаю, как сумею прожить остаток своей жизни без него. Ох, мама, я люблю его, должно быть, люблю — иначе почему я чувствую, что как будто бы умерла изнутри? Мне не нужно состояние, не нужны бриллианты. Мне нужен только Кевин. Почему он тоже не может полюбить меня? Пожалуйста, мама, ответь, почему он не любит меня? — печально вопрошала Джилли, зная, что не получит ответа.

Аккуратно одетый человек, тихо стоявший за спиной плачущей девушки, в какой-то момент был слишком переполнен эмоциями, чтобы говорить. Но он не мог перенести ее слез — она не должна плакать, он готов был отдать жизнь ради того, чтобы она избежала малейшей боли.

Набрав в грудь побольше воздуха, он наклонился к Джилли и обнял ее за плечи. Поставив ее на ноги, он повернул ее лицом к себе — она не сопротивлялась — и приподнял согнутым пальцем ее подбородок. Изо всех сил стараясь не поддаться мощному импульсу — крепко-крепко обнять ее, поцеловать так, чтобы у нее перехватило дыхание, — он внимательно глядел в ее мокрое от слез лицо, потом поднял одну бровь и улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой.

— Идиотка, — ласково протянул он. — Моя самая любимая, сладкая, обожаемая идиотка… кто сказал тебе, что я тебя не люблю?

Поместье Сторм было похоже на своих хозяев — Аманду и Джареда Деланей: такое же теплое, гостеприимное и живое. Солнечным июньским днем несколько человек собрались на зеленой лужайке, чтобы скоротать время за игрой в покер.

Двое крепких малышей весело играли с обезумевшими от счастья щенками сомнительного происхождения, невозмутимая няня поглядывала на них поверх своего вязанья.

Рядом, в тени большого дуба, стоял стол, за которым собрались играющие. Это были Аманда Деланей, мать близнецов, Анна Чевингтон, чья неброская красота расцвела еще пышнее после рождения сына, которое произошло четыре месяца назад, и неизменная тетя Агата, худая, жилистая леди, удачно жульничавшая и не менее удачно выигрывавшая почти каждую взятку.

Бо Чевингтон растянулся на расстеленном одеяле — он играл с толстым рыжим младенцем, который с интересом наблюдал, как игрушечный кролик, будучи дернут папой за пушистый хвостик, высоко подпрыгивает.

Джаред Деланей, направлявшийся к группе, остановился на минутку и с улыбкой окинул взглядом всех этих людей, вызывавших у него исключительно теплые чувства. Затем он подошел к своей жене и поприветствовал ее поцелуем в затылок.

— Я получил письмо от Кевина, — сказал он и засмеялся над тем, как она вскочила и выхватила листок у него из рук.

— Это наверняка то письмо, которое мы ждем! — воскликнула она. — Подвигайтесь поближе, и я прочитаю его вслух:

«Дорогие наши друзья!

Надеюсь, все вы живы и здоровы, если только Бо не замучил вас до смерти рассказами о своем несравненном сыне — вряд ли он упустил такой удачный случай».

— Несносный насмешник, — громко прокомментировала тетя Агата, а про себя тихонько произнесла: «Аминь», ибо ее несчастные уши и нервы действительно находились на пределе: честно говоря, никто бы не удивился, узнав, что Бо совершил настоящее чудо, произведя на свет маленького Эдварда — хотя ребенок действительно симпатичный.

«Передайте привет Агги. Я бы очень хотел увидеть ее лицо в тот момент, когда она узнает о том, что я посрамил все ее мрачные пророчества и осел здесь, в Холле».

— Да? Ну, это неудивительно.

Что еще оставалось сказать тете Агате?

— Как могла я доверять шалопаю, который, впервые появившись в моей лондонской гостиной, жевал табак и сплевывал его в мою севрскую вазу, а еще пытался ругаться, подражая почтовым извозчикам?

— Мы были тогда молоды, Агги. Мальчики растут, ты же знаешь, — Джаред пытался оправдать грехи своей юности.

— Тебе повезло — ты встретил Аманду и остепенился, но не сразу. Сначала ты вел себя ужасно — Гонория писала мне из Лондона о твоих подвигах, и позволь тебе заметить, что молодые люди…

Джаред протянул к ней руки в знак протеста:

— Умоляю тебя, Агги, не при детях!

Аманда вмешалась в эту дружескую перепалку, издав радостный визг. Пока ее муж и его тетушка предавались воспоминаниям, она про себя дочитала письмо до конца и наконец нашла в нем то, что искала:

— Ах хитрец! — воскликнула она. — Как это на него похоже: пишет так, как будто еще ничего не случилось. Вот послушайте:

«Кстати, друзья мои, можете нас поздравить. Я был очень занят, иначе написал бы об этом раньше, но к тому времени, как это письмо дойдет до вас (учитывая состояние дорог в нашем королевстве), исполнится уже три недели с того момента, как Джилли, моя чудесная, храбрая девочка, подарит мне самую очаровательную дочку, о какой только может мечтать любой мужчина. Мы назовем ее Алисией, в честь матери Джилли. К счастью, малышка — вылитая мамочка, хотя моя великодушная жена утверждает, что у нее мои ушки».