Кроме того, я все еще был озабочен воспитанием детей. У меня родились два сына в Южной Африке, и мое служение больным пригодилось и здесь. Моя независимость постоянно подвергалась испытаниям. Мы с женой решили обеспечить ее наилучшей медицинской помощью во время родов, но что, если бы доктор или няня подвели нас в самый неподходящий момент? Кроме того, няня должна была быть непременно индийской женщиной. А как трудно найти хорошую няню-индианку в Южной Африке, легко представит тот, кто попытается найти ее в самой Индии. А посему мне пришлось изучить литературу, в которой я нашел сведения о том, как правильно принимать роды. Я прочел книгу доктора Трибхувандаса «Мане Шикхаман» («Советы матери») и вынянчивал обоих детей в соответствии с ее указаниями, а также используя приобретенный опыт. Мы прибегали к помощи няни, но не более чем на два месяца оба раза. Она в основном помогала жене, а не ухаживала за новорожденными, что я делал сам.

Рождение последнего сына стало для меня суровым испытанием. Схватки начались внезапно. Доктора удалось вызвать не сразу, было потеряно время и на поиски акушерки, но даже если бы она оказалась на месте, то едва ли сумела бы успеть к родам. Я вынужден был принять их сам, и вполне благополучно. Мне помогло внимательное чтение книги доктора Трибхувандаса. Я даже не перенервничал.

Чтобы правильно воспитать детей, родители, как мне кажется, должны иметь представления об уходе за ними. Я все лучше понимаю те преимущества, которые дает скрупулезное изучение этого предмета. Мои дети едва ли были бы сейчас такими крепкими, если бы я не приобрел необходимых знаний и не использовал их. Многие из нас продолжают придерживаться ошибочного мнения, что ребенок не способен ничему научиться в течение первых пяти лет своей жизни. Как раз наоборот: дитя не сможет уже научиться тому, что было упущено в эти первые пять лет. Воспитание начинается с зачатия. Физическое и духовное состояние родителей в момент зачатия воспроизводятся затем в ребенке. Далее в период беременности на плод продолжают влиять настроение матери, ее желания, темперамент и, конечно же, ее образ жизни. После рождения ребенок подражает родителям и на протяжении многих лет полностью зависит от них.

Супружеская пара, осознающая все вышесказанное, никогда не вступит в сексуальную связь ради удовлетворения плотского желания. Они сделают это, только испытывая желание зачать ребенка. Я считаю абсолютно неверным мнение, что половой акт является такой же независимой функцией организма, как сон или питание. Само существование мира зависит от процесса размножения людей, а поскольку мир представляет собой игровую площадку Бога и отражение сияния Его славы, рождаемость должна контролироваться для правильного развития человечества. Тот, кто понимает это, постарается любой ценой сдержать свою похоть, мобилизует знания, необходимые для физического, умственного и духовного благополучия потомков, а затем передаст эти знания им.

Мы достигли такого этапа в нашем повествовании, когда я начал всерьез думать о том, чтобы принять обет брахмачарьи. Я вел строго моногамный образ жизни с самого первого дня своей женитьбы, и верность жене стала для меня неотъемлемой частью любви к истине. Но только в Южной Африке я понял, что необходимо соблюдать брахмачарью даже по отношению к собственной жене. Не могу определенно сказать, какие обстоятельства или какая из прочитанных книг направили мои мысли в это русло, но помню, что решающим стало мнение Райчандбхая, о котором я уже писал. До сих пор помню один из разговоров с ним. В нем я похвалил преданность миссис Гладстон свому мужу. Я читал о том, что миссис Гладстон настояла на праве заваривать для него чай даже в палате общин, и это стало настоящим ритуалом в семейной жизни пары, которая во всем отличалась постоянством. Я рассказал об этом поэту и превознес супружескую любовь.

— А что из двух вы цените выше, — спросил Райчандбхай, — любовь миссис Гладстон как жены к мужу или ее преданность и служение ему независимо от родственной связи? Предположим, она была бы ему сестрой или верной служанкой и окружила бы его той же заботой. Что бы вы сказали в таком случае? Разве мы не знаем примеров подобной преданности сестер или служанок? Допустим, у вас был бы такой же преданный слуга-мужчина. Понравился бы вам этот пример точно так же, как пример миссис Гладстон? Подумайте-ка над этим.

Райчандбхай и сам был женат. В тот момент мне показалось, что его слова прозвучали излишне резко, но они заставили меня всерьез задуматься. Преданность слуги была, как я понял, в тысячу раз более достойной похвалы, чем преданность жены мужу. В преданности жены своему мужу нет ничего удивительного, поскольку между ними существует неразрывная связь. Ее верность супругу вполне объяснима. А вот чтобы в отношениях хозяина и слуги была такая преданность, требуются усилия. Позиция поэта становилась все более понятной мне.

Какими в таком случае, спрашивал я себя, должны быть мои отношения с женой? Неужели вся моя верность сводится к тому, что я делаю одну лишь жену инструментом для удовлетворения похоти? Пока я оставался рабом плоти, моя верность ничего не стоила. Должен отметить, что жена никогда не выступала в роли соблазнительницы. Таким образом, мне было бы легко принять обет брахмачарьи, если бы я сам захотел. Препятствиями служили лишь слабость моей воли и жажда плотского наслаждения.

Но даже когда я все понял, я дважды потерпел поражение. Эти поражения объясняются тем, что мои мотивы не были благородными. Я просто решил больше не иметь детей. Еще в Англии я читал о противозачаточных средствах. О движении за ограничение рождаемости, которое поддерживал доктор Аллинсон, я уже упоминал в главе о вегетарианстве. Но если его взгляды захватили меня лишь на какое-то время, то возражения мистера Хилла против подобных методов и его убежденность в необходимости самоконтроля и сосредоточения на внутренних усилиях повлияли на меня гораздо сильнее. Я больше не хотел иметь детей и стал стремиться к самоконтролю. Однако это было непросто. Мы с женой начали спать в разных постелях. Я решил ложиться только после того, как работа, проделанная за день, лишала меня последних сил. Но все эти попытки, казалось, не приносили результатов, и только сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что достиг желаемого благодаря многочисленным неудачам.

Окончательно решиться я смог только в 1906 году. Сатьяграха еще тогда не началась. Я и не думал, что она приближается. Я практиковал в Йоханнесбурге, когда вскоре после окончания войны с бурами случилось «восстание» зулусов в Натале. Я понял, что обязан предложить помощь натальскому правительству. Предложение было принято, о чем я расскажу подробнее в другой главе. Новая работа заставила меня снова задуматься о самоконтроле, и я, по своему обыкновению, поделился мыслями на сей счет с людьми, работавшими вместе со мной. Я понял, что деторождение и последующий уход за детьми несовместимы со служением обществу. Во время «восстания» зулусов мне пришлось отказаться от своего хозяйства в Йоханнесбурге, чтобы полностью посвятить себя службе. Спустя месяц я забросил дом, который прежде с таким старанием обставлял. Жену и детей пришлось перевезти в Феникс, а самому возглавить индийский санитарный корпус при армии Наталя. Нам приходилось совершать долгие и трудные походы, и тогда я осознал, что, если я хочу целиком посвятить себя служению обществу, я должен отказаться от желания не только иметь еще детей, но и зарабатывать больше денег; отныне я должен вести жизнь ванапрастхи — то есть человека, удалившегося от домашних забот.