Я оставил горничной семь тысяч крон на чай. Убрать разруху от жидкой гранаты горомпеда будет непросто. В магазине внизу я купил коробку шоколадных конфет и написал «Для Валерии». Ее доброта была абсолютной. Всю жизнь она тепло принимала мужчин, женщин и детей с болью, острой или хронической, помогала людям, ожидающим смерти, людям, молившимся, чтобы их отчаяние как-то облегчилось, чтобы их выпустили из телесной тюрьмы, и Валерия осуществляла это своими руками, голосом, рассказами, решимостью найти хорошее в каждом слове и каждом движении ослабевшего сустава. Валерия являла собой неведомую силу, и оставлять ей шоколад казалось банальным и почти оскорбительным, но она не должна была пасть жертвой моего восхваления – идолопоклонство в своем роде тоже разновидность смерти.

Мы уехали перед рассветом. Петр предложил отнести вниз одолженные им вещи, но я отказался. Когда он открыл пассажирскую дверь своего «Ситроена», я указал на «Дукати» и застегнул шлем.

– Возвращаешься на Землю с шиком, – заметил он.

Я попросил Петра положить сумку с вещами в багажник. Мы завели двигатели, направляясь в Пльзень, где Петр отведет меня к Ленке. Я не ощущал ожидаемой радости. Конечно, я очень хотел увидеть Ленку, так сильно, что не мог усидеть на месте. Но наше воссоединение будет испорчено ее откровениями с доктором Куржаком. Всеми нанесенными мною обидами, включая необходимость пережить мою смерть, которая теперь будет аннулирована. Все, что касалось моего возвращения, и хорошее, и плохое, было чрезмерным, болезненным, беспрецедентным. Я не мог даже предположить, что́ она мне скажет и что́ я отвечу или даже как заговорю с ней через увеличивающийся разрыв вселенной между нами. Она была права. Я слишком изменился, чтобы чувствовать себя землянином. Хитросплетения человеческих эмоций казались непостижимыми, словами незнакомого языка. Я не мог ничего объяснить про свое путешествие, не мог объяснить, кто я теперь. Что выйдет из такого возвращения?

На дороге выхлоп «Дукати» сотрясал мои кости, наполнял кровь химией. Я попал под действие скорости, нарушил пределы, дозволенные человеческому телу. В космосе скорость выхода на орбиту маскировалась кораблем, но здесь физика ощущалась без всякой жалости. Вот она, моя среда обитания, планета, которой я правил железной рукой, планета, где я мог построить двигатель внутреннего сгорания и пару колес, что понесут меня на скорости в двести километров в час. Я чувствовал каждый толчок, каждое движение частиц воздуха, пытавшихся убраться с моей дороги. Зачем ехать куда-то еще? Мы уже столько здесь натворили.

Я гнал за Петром в миллиметре от его бампера. Нам нужно ехать быстрее. К Ленке. Домой. К жизни.

Выдержка из беседы с пациенткой Ленкой П., пятая сессия

Ленка П.: Становится только хуже.

Куржак: Продолжайте.

Ленка П.: Я все думаю о выкидыше, который был несколько лет назад. Я даже не хотела ребенка, тогда еще не хотела. И однажды просто занималась на беговой дорожке и вдруг увидела повсюду кровь – на ногах, на ленте дорожки. Несколько недель после этого Якуб целыми днями торчал на работе. Заглядывал домой, только чтобы переодеться, и бросал на меня взгляд, как будто делает мне одолжение, оставив в покое, как будто все случившееся – его вина. После этого жизнь уже так и не стала прежней. У нас были и хорошие дни, например, как-то раз мы вместе забрались на башню с курантами, и я почти почувствовала, что мы снова превратились в тех влюбленных детей. Но на самом деле не превратились. Якуб считал, что все нормально, но мы что-то потеряли.

Куржак: Думаете, он предпочел забвение?

Ленка П.: Якуб умен. Гениален. Но никогда не понимал, сколько для этого нужно труда. Всегда думал, что вот мы влюбились, у нас была своя история и этого хватит до конца жизни. Не то чтобы он не хотел работать над отношениями. Но он считает, будто достаточно его присутствия. Свои исследования он ставит на первое место, вкладывается во что угодно, только не в нас. А когда дело доходит до нас, он думает, будто брак можно поддерживать ностальгией и физическим присутствием. И скрепить ребенком.

Куржак: Звучит так, словно вы уже приняли решение.

Ленка П.: Ну, я задавалась такими вопросами. Что было бы, если бы Якуб не согласился лететь? Продержались бы мы дольше? Как я его встречу, когда он вернется домой? Конечно, мне хотелось бы почувствовать его тело рядом с моим, ведь я люблю Якуба, но мне хочется и наорать на него, отдубасить по голове.

Куржак: Может, если бы он не улетел, вас ничто не подтолкнуло бы к этим мыслям. Вы продолжали бы жить вместе, день за днем, не бередя проблемы, которые делают вас несчастной.

Ленка П.: Но это случилось. И теперь мне нужно решить, как жить дальше.

Куржак: И?

Ленка П.: Я хочу подолгу гулять, и чтобы никто ничего от меня не ждал. Хочу стать невидимкой. В наше время Итака не рассчитывает, что Пенелопа просто будет ждать. Она сядет на собственный корабль и тоже поплывет на войну. Неужели так ужасно, что она хочет жить своей жизнью?

Куржак: Вовсе нет.

Ленка П.: Я люблю его. Но не представляю нашего совместного будущего. Мы уже его потеряли.

Куржак: Люди склонны к переменам, это в порядке вещей. Можно любить кого-то, но все равно его покинуть.

Ленка П.: Я все думаю о его таком милом лице. Его голосе. Как он будет звучать, когда я все это скажу.

Куржак: Подождите до его возвращения. Как вам такой вариант?

Ленка П.: Я должна уехать уже сейчас. Покинуть Прагу, подальше от этих людей, которые беспрерывно звонят, пишут имейлы и фотографируют без спроса. Как будто я сделала нечто особенное, и меня никак не оставят в покое.

Куржак: И как вы поступите?

Ленка П.: Сегодня днем у меня с ним сеанс связи. Я попытаюсь объяснить. Боже мой, его голос, как он будет звучать после таких новостей?

Куржак: Они его расстреляют. Но, похоже, вам необходимо с этим покончить.

Ленка П.: Удивительно, что вы не пытаетесь меня отговорить. Ради миссии и все такое.

Куржак: Признаю, время не самое удачное. Но нельзя от такого отмахиваться.

Ленка П.: От чего?

Куржак: От того, что вы чувствуете себя несчастной. И хотите это изменить. Теперь вы моя пациентка, как и Якуб. Контекст значения не имеет, моя задача – навести вас на мысль, как лучше всего поступить для вашего спокойствия.

Ленка П.: А для спокойствия Якуба?

Куржак: Конечно, ситуация уникальная, имеет место конфликт интересов. Я делаю все возможное ради Якуба, с учетом того, что он почти со мной не разговаривает. Честно говоря, проблемы вашего брака волнуют меня меньше, чем его подспудные воспоминания. Прошлая жизнь, которую он пытается преодолеть. Мне хотелось бы, чтобы он освободился.