– Замолчи, – тихо, облизывая вмиг пересохшие губы. – Иначе я тебя убью.

– Попробуй. Только очень тебя прошу, Коломбина, начни убивать вот с этого места. – Рыжий берет мою руку и направляет к своему паху. – Попробуй справиться с ним для начала, моя колючая мучительница.

– Ты… – горло перехватывает вздох, – наглая, бесстыжая морда.

– Точно. – Он склоняется к моему уху, мягко покусывает мочку, пока я выгибаюсь под ним дугой, закрывая глаза.

– Стыда у тебя нет.

– Не-а… – Накрывает ладонью пальцы, теснее прижимая к себе, заставляя смелым прикосновением сквозь тонкую ткань почувствовать всю силу его желания. – Нет, Коломбина, я прогнил насквозь… О, да…

– Бесстыжий…

И почему я так послушна? Но касаться его приятно. Поглаживать, изучать, желая зайти в нечаянной ласке все дальше. Это точно то, чего я хочу. Чего хочет мое истомленное сном тело.

– Ты уже говорила.

– А ты не спорь со мной.

– Даже не думал. Сейчас, когда ты меня почти убила, я готов признать за собой полную капитуляцию. Да, вот так, моя хорошая, умница…

– Господи, чем я с тобой тут занимаюсь? Кто бы узнал…

– Любовью, Коломбина. Точнее, прелюдией к ее физической разновидности. Но то, чем я вскоре собираюсь заняться с тобой по-серьезному, тебе понравится, гарантирую. И лучше бы о том никто не узнал.

– Почему? – Никогда бы не подумала, что ощущения от прикосновений к чужому телу могут быть такими яркими, а свободная пижама вдруг стать тесной и жесткой. – Стыдишься меня?

– Размечталась! – Бампер прикусывает мою шею, подбираясь пальцами к резинке пижамных брюк. – Не хочу отбиваться от конкуренток. Удовлетворенная женщина не способна ничего утаить в секрете. А я постараюсь, чтобы ты осталась довольна, Коломбина. Обещаю. Я всю ночь только и ждал, когда ты досмотришь свой сон и проснешься. А ты все спала и спала… Говорю же, мучительница…

Досмотришь свой сон.

Свой сон…

Мама!

То есть, папа!

Вот же он – хвост сна! Да какой длинный! Не ускользнул-таки!

Громко ойкнув и взвившись вверх, я сталкиваю с себя Бампера и вскакиваю с постели, чуть не запутавшись в одеяле. Отпрыгнув подальше, гляжу на него в ужасе, угрожающе наставив палец.

– Лучше не подходи! А все твоя подушка виновата!

Бегу, спотыкаясь, в гардеробную, на ходу натягивая на бедра спущенные брюки, и, распахнув дверь, бросаюсь к стене, в поисках сброшенной в спешке на пол…

– Где моя куртка?!

– На вешалке. Брюки и футболка – тоже.

Отыскав в вещах Бампера куртку, – ну и подумаешь! Валялась бы себе! Я и сама могла убрать, если бы не любительница Шерлока, – достаю из кармана телефон…

Разрядился! Как некстати!

Выскочив из гардеробной, останавливаюсь у порога, упершись растерянным взглядом в свою сумку. Услышав окликнувшего меня Рыжего, оглядываюсь за плечо, поймав в отражении зеркала всклокоченную темноволосую девчонку в растянутой пижаме. Смешную и какую-то огорошенную, словно потерявшуюся в большом городе. Совсем не мечту мужских фантазий.

– О, господи! Девочка моя, что случилось?

Рыжий сидит на кровати, вопросительно вскинув бровь, даже не подозревая, какую свинью мне подложил, а я упираюсь в него настороженным взглядом.

– Артемьев, есть телефон?

– Ну, конечно. А…

– Не спрашивай! Просто дай!

– Как скажешь…

Бампер встает с кровати, наклоняется к прикроватной тумбе и протягивает телефон, показывая мне, что у него не только настроение находится в приподнятом состоянии, но и кое-что под боксерами…

Че-ерт…

Я выхватываю из рук парня айфон и выскакиваю на балкон босиком, плотно затворяя за собой дверь. Но уже через секунду возвращаюсь, чтобы, грозно зыркнув на Рыжего, впрыгнуть в знакомые тапки.

– Женька! Алло! Женька, ты меня слышишь?

– Таня? – Неужели есть на свете человек, которого я могу застать врасплох. – Привет! Что-то случилось? Ты почему такая встревоженная?

– Случилось, Воробышек, еще как случилось! – Я отбегаю в конец балкона, к самому поручню. Смотрю на город невидящим взглядом, не замечая высоты. – Кошмар случился, вот что! Вселенского масштаба!

– Господи! – Женька ахает на том конце связи. – Ты здорова? С тобой все в порядке? Тебя обидели?

– Да! То есть, нет! Просто этого не может быть, понимаешь?! Он мне даже не нравится! Почти не нравится!

– Кто «Он»? Крюкова, ты говоришь загадками.

– Неважно!

– Та-ань?!

Я слышу, но признаться так сложно! И невозможно смолчать!

– Он мне приснился, представляешь? Не обычно, как снятся нормальные люди, а сама знаешь как!

– Нет, не знаю.

– Знаешь! Ты перед свадьбой признавалась, что видела Люкова во сне, помнишь? Вы вместе летели на вертолете? Когда спала у него дома!

Воробышек привычно осторожничает:

– Допустим. А кто приснился-то? Вовка? Ты помирилась с Серебрянским?

– Да какой к лешему Вовка! – я даже сержусь от такого предположения. – Нужен он мне, предатель! Этот гад бесстыжий мне приснился, а я даже подушку не переворачивала! Ой! – внезапно вспоминаю, как опускала подушку на лицо Рыжему и холодею, застывая струной. – Или переворачивала… Ужас какой… Все равно гад! – стою на своем. – А еще сказал, что его любимая.

Смех Женьки, как всегда – приятен и легок, и уж точно застает меня врасплох.

– Воробышек, ты чего смеешься? Я серьезно!

Но Женьку не унять. Она что-то отвечает Люкову и возвращается ко мне. Говорит мягко, как ребенку:

– Крюкова, я рада, что с тобой все в порядке.

– Что? Женька, ты меня слышишь вообще или с Люковым своим милуешься? И ничего не в порядке! А совсем даже наоборот!

– Но он же сказал, этот таинственный «гад», что ты его любимая.

– Так не я, а подушка! То есть, рубашка!

– А-а… – тянет птичка подозрительно. – А я подумала, что ты. Ты ничего не перепутала?

– Конечно, нет! Ему же верить нельзя! Этому хитрому лису!

– Таня, ты сейчас где? С чьего телефона звонишь?

– В его квартире и с его телефона! Но это неважно! Я этого паразита в спальне закрыла. То есть, наоборот, себя закрыла от него на балконе… Ай, Женька! Лучше скажи, что это все несерьезно, иначе я свихнусь!

– Я не знаю, Тань, о ком ты говоришь. Может быть, он хороший парень, а ты себя, как всегда, взвинчиваешь?

– Да он бабник, каких поискать! Сама видела! Я, между прочим, здесь под прикрытием нахожусь! Защищаю его от бывшей подруги, чтобы не зарилась зря на чужое добро. Якобы, зря! А он… А он, зараза, пользуется тем, что я сплю с ним вместе и забирается в чужие сны!