— А если немногим, — сказал кто-то, он не увидел кто именно, — тогда пожалеть придется нам. — Поскольку это было абсолютно верно, Лис не стал терять время на отклик.

Первый же взгляд Лиса на крепость подтвердил донесения дозорных и укрепил его веру в успех. Гради выставили на стены совсем немного людей. Еще несколько человек болтались снаружи. Двое схватились друг с другом на топорах, а трое или четверо наблюдателей стояли вокруг и смотрели.

Заметив приближавшуюся колонну, они первым делом разразились громкими приветственными, но бессвязными восклицаниями.

— Кричите в ответ! — прошипел Лис своим людям.

Они последовали приказу. Крик всегда остается криком, на любом языке.

И все же один из бойцов, совершенствовавших свое умение владеть топором, заподозрил что-то неладное. Он первым сообразил, что Джерин и его сподвижники вовсе не те, кем они показались сначала. Однако к тому времени нападавшие уже находились менее чем в ста шагах от моста. Глазастый гради снова закричал, и, хотя этот крик тоже был бессвязным, он по тональности весьма отличался от тех криков, которыми его соплеменники приветствовали притворщиков-хитрецов. Гради взвыл еще громче, а потом бросился на элабонцев и трокмуа. Солнце яркими вспышками заиграло на бронзовом лезвии его топора.

Несколько лучников выстрелили в него. Он упал, так и не добежав до нападавших.

— Бегите! — крикнул Джерин, уже не скрываясь. — Захватим ворота, проникнем внутрь и разобьем их.

Крича во все горло, его люди и воины Адиатануса ринулись к подъемному мосту. Лис не самым первым добежал до него (несколько бравых парней оказались быстрее), но далеко не последним. Больше всего его в тот момент волновало, станут ли гради поднимать мост вместе с бегущими по нему к ним врагами.

Они не стали, как и до этого, когда только-только распознали угрозу. Ворвавшись внутрь крепости, Джерин увидел, что северные захватчики даже не удосужились поставить возле лебедки привратников, чтобы крутить подъемное колесо. Возможно, они не видели в этом необходимости. А может, ворота замков на их холодной родине имели иное устройство. Как бы там ни было, такая беспечность значительно облегчила ему задачу. Ему и его молодцам.

Как только они оказались во внутреннем дворе крепости, исход битвы был предрешен. Гради оставалось лишь бросить свои топоры и молить о пощаде. Да и топоры-то эти были сейчас далеко не у каждого, не говоря уже о шлемах и кожаных куртках. Они не ожидали нападения. И если бы сразу сдались, то остались бы живы.

Однако за малым исключением никто из них сдаваться не стал. Вместо этого гради бросились на элабонцев и трокмуа с громкими криками «Волдар!». В большинстве своем вооруженные лишь ножами, висевшими на их поясах, табуретками и всем тем, что попалось им под руку, они сражались столь яростно, что вынуждали противников уничтожать их без снисхождения.

Однако они тоже сумели погубить часть своих врагов. Даже оставшись в меньшинстве и практически без оружия, гради все равно ухитрялись наносить немалый ущерб. Один из них, размахивая скамьей, вытащенной из главной залы, повалил целый отряд элабонцев. Просто скосил их, словно гряду пшеничных колосьев косой. Пара упавших воинов так и не поднялись, они лежали с проломленными черепами.

Следующий взмах скамьей едва не вывел из строя самого Лиса. Ему точно переломало бы ребра, если бы он не отпрыгнул назад. Но скамья — не самое разворотливое оружие. Джерин, когда она пронеслась, не задев его, мимо, подался вперед, ткнул гради мечом в живот, провернул его несколько раз, чтобы убить наверняка, и выдернул лезвие. Гради повалился ничком, схватившись за живот и вопя.

Адиатанус закричал на своем наречии:

— В замок, живо! Не дадим им спрятаться там!

Если бы гради это пришло на ум, они могли бы навязать войску Джерина весьма тяжелый бой. Но многие из них вбегали в главную залу лишь затем, чтобы добраться до своего оружия, а потом вновь вернуться во двор. Когда элабонцы и трокмуа ворвались туда на их плечах, шанс использовать замок для обороны развеялся в прах.

Правда, битва там разгорелась с тем же неистовством, что и снаружи, но тут кухонные работники — все до единого элабонцы — присоединились к воинам Джерина. Вся эта прислуга накинулась на своих угнетателей с разделочными ножами, дровоколами, вертелами и двузубыми вилками. У них не было никаких доспехов, они, особенно женщины, не умели сражаться, но жар их нерастраченной ненависти заменял им и то и другое. Благодаря тесноте помещения и царившему вокруг хаосу, а также бушевавшей в них ярости, им удалось убить кое-кого из захватчиков, их притеснявших, хотя многие повара и стряпухи тоже пали в этой борьбе.

После того как главная зала замка была полностью захвачена элабонцами, битва превратилась в охоту на еще остававшихся в живых гради. Высокие бледные темноволосые мужчины, прятавшиеся в укрытиях, вдруг выскакивали оттуда, продавая свою жизнь как можно дороже. Но еще до захода солнца почти все они были мертвы.

Этой расправе немало способствовала челядь замка. Слуги знали каждый укромный уголок крепости и показывали их людям Джерина. Методично, один за другим. Жизнь застигнутых врасплох гради стоила уже много дешевле.

— Мы победили, — сказал Адиатанус, оглядывая кровавую бойню изумленным взором и почти не веря в происходящее. — Кто бы мог подумать, что мы сможем напасть на этих колдунов и разбить их после того, как они отделали нас как мальчишек?

— Они всего лишь люди, — сказал Джерин.

Из глубины замка раздавались крики: поварская команда разделывалась с недобитыми гради. Воздух наполнился запахами жареного мяса. Какого именно, Джерин предпочел не уточнять.

Он принялся оказывать посильную помощь раненым: накладывал швы на раны, вправлял сломанные кости. Какой-нибудь ученый лекарь из города Элабон, несомненно, посмеялся бы над неуклюжестью его действий. Однако сейчас в северных землях почти не осталось целителей лучших, чем Лис. Не только он, но и все так считали и были весьма благодарны ему.

Очень худая молодая служанка подошла к нему с хлебом, говяжьими ребрышками и элем. Он поел немного и сказал:

— Остальное доешь сама. Судя по твоему виду, ты нуждаешься в пище больше, чем я. — Он вообще не мог понять, как можно при кухне быть тощим.

Ее изумленный взгляд тоже показался ему странным. Она расплакалась.

— Гради били нас, а то вытворяли и худшие вещи, если мы ели то, что стряпали им. — На какое-то время после этого она замолчала, набивая рот хлебом и мясом. Потом спросила: — Ты хочешь меня? Мне нечего больше предложить тебе за наше освобождение.

— Нет, но все в порядке, — ответил Джерин.

Однако вид юной девушки, очень юной, годящейся ему в дочери, явственно говорил, что тут «в порядке» не все. Она смотрела так, будто хотела вцепиться в волосы освободителя, пренебрегшего ею. «Вот она, благодарность», — подумал Лис. Эта мысль частенько посещала его в ситуациях подобного рода. Тем временем девушка отошла от него и приблизилась к одному из трокмэ. Этот наверняка не откажется от благодарности. Джерин вздохнул.