Должно быть, это Нора, подумала я. Или, может, даже Стелла. Хотя странно — ни одна из них не сообщила, что собирается писать лозунги в школе. А на обратном пути, открывая тяжёлую дверь в конце коридора, я увидела, что кто-то нацарапал «ПРАВО ГОЛОСА ДЛЯ ЖЕНЩИН» и в углу одной из её стеклянных панелей. Это меня очень впечатлило (ведь от царапин на стекле избавиться гораздо сложнее, чем от мела или даже краски), но, опять-таки, показалось странным, что Нора со Стеллой об этом не упомянули. И всё же сам вид этих надписей немного поднял мне настроение. Когда я вернулась в столовую, подруги сидели в углу с молоком и булочками.

— Нора как раз рассказала мне, чтó вы устроили с почтовым ящиком, — с жаром прошептала Стелла. — Вы такие отчаянные! Отлично сработано!

— Я говорила, что нужно было надеть шарфы. Вот уж не думала, что по утрам бывает так холодно.

— Кто из вас это сделал? — перебила я.

— Что сделал? — не поняла Стелла.

— Это точно одна из вас. Ты, Нора?

— Молли, дорогая, я понятия не имею, о чём ты.

— Может, у тебя солнечный удар? — взволнованно поинтересовалась Стелла. — Наверное, мать Антонина была права, когда на прошлой неделе говорила про шарфы в такую жару.

— В уборной! — воскликнула я. — Розовым мелом! И на дверном стекле.

Теперь встревожилась и Нора.

— Точно солнечный удар.

— Вовсе нет, — сердито ответила я и рассказала им о том, что увидела в уборной и на двери.

— Это не я. Думаю, у меня бы духу не хватило, — пробормотала Стелла. И быстро добавила: — По крайней мере пока.

— И не я, — поддержала её Нора. — Я не стала бы этого делать, не сказав тебе.

Мы, расширив глаза, уставились друг на друга.

— Вы же понимаете, что это значит? — спросила Нора. — Это кто-то другой. Или даже другие.

— Причём кто-то, кого мы не знаем, — добавила я. — То есть по крайней мере одна из них должна быть нам знакома, поскольку мелом написали в уборной для средней школы, хотя мы и не знаем, кто именно.

— Но кто это может быть? — недоумённо переспросила Стелла.

Мы оглядели класс: Мейси, Мэй, Джоанну, Дейзи и всех остальных. В груди по крайней мере одной из этих девушек (а то и двух, трёх, пяти или даже десяти) билось сердце настоящей суфражетки. Я, Нора, Стелла — мы больше не были одни. Возможно, то, что мы делали, обрело значение именно здесь. Возможно, наши идеи распространялись — как желудочный грипп или насморк (только, конечно, в хорошем смысле). Возможно, кто-то, подслушав наши разговоры о суфражетках, впервые задумался, почему для женщин настолько важно получить право голоса (как произошло со мной после выступления той дамы на митинге у таможни. Или с Фрэнком, внезапно вспомнила я, который всё осознал только после нашего с ним разговора). А может, та девушка всегда понимала, как это важно, но считала, что она такая одна, пока не услышала нас. Или, может, это вообще не имело к нам никакого отношения: просто кто-то из нашего класса ни с того ни с сего вдруг поверил, что женщины должны иметь возможность влиять на то, как вертится мир. Причина не важна, важно только то, что нас, небезразличных и готовых действовать, теперь много. Ну, по крайней мере четверо: я, Нора, Стелла и таинственная писательница/царапальщица. Что уже на четыре больше, чем в прошлом году или даже несколько месяцев назад. И это добрый знак.

Как бы то ни было, мой мрачный настрой исчез. Конечно, я не знаю, что будет дальше. Но я рада, что Стелла связала нам суфражистские шарфы. Рада, что те отважные леди разбили где нужно стёкла. Рада, что мы расписали тот почтовый ящик. Рада, что таинственная школьница-суфражетка написала «Право голоса для женщин» в уборной и на двери в коридоре. Мне кажется, всё, что случилось на прошлой неделе, хотя бы на шаг приблизило нас к обретению собственного голоса. И пусть это займёт месяцы или даже годы, но мы свою битву выиграем. Я точно знаю.

То-то взбесятся Грейс, тётя Джозефина и Гарри, когда мы это сделаем!

Да здравствует право голоса для женщин!

Любящая тебя

Ханна Шихи-Скеффингтон и другие активные суфражетки, упомянутые в книге, действительно существовали, в то время как Молли, Нора, их подруги, семьи и учителя — всего лишь плод моего воображения.

А вот школа, в которой учатся девочки, вполне реальна, и я тоже там училась. Доминиканский колледж был основан в 1883 году на Эклс-стрит, но столетие спустя, в 1984 го ду, переехал чуть дальше от центра, на Гриффит-авеню в Драмкондре. Я поступила туда четыре года спустя, но только в XXI веке обнаружила, что более ста лет назад Ханна Шихи-Скеффингтон была в этой школе сперва ученицей, а затем и учительницей.

Одна из учениц Шихи-Скеффингтон, активистка феминистического движения и педагог Луиза Гэван Даф фи, по ступила на Эклс-стрит в 1907 году. Позднее она писала, что «это было потрясающее место с совершенно новой для меня жизнью: там училось множество девушек со всех концов Ирландии, там чувствовалось лёгкое дуновение политики, уроки у нас вели прекрасные женщины, которым мы обязаны куда бóльшим, чем тогда понимали, и которые, наряду с выдающимся уровнем преподавания своего предмета, всегда оставляли место для глотка свежего воздуха».

Пока я собирала материал для будущей книги, школьный архивариус, сестра Кэтрин Гибсон, весьма любезно позволила мне пролистать подшивку «Лампады», старого ежегодника времён Эклс-стрит. Помимо подробной информации о повседневной жизни школы и предметах, которые изучали воспитанницы, а также фотографий классных комнат, ежегодники содержали увлекательные и зачастую ужасно смешные статьи, написанные самими девушками и полные тогдашнего школьного сленга. Ими же вдохновлены и имена персонажей «Молли имеет право» (кроме мужчин, названных исключительно в честь моих родственников). Так что если вам интересно, употреб ляли ли в 1912 году ирландские девушки слово «малявка», имея в виду ребёнка, и использовали ли выражения вроде «в смысле» и «ужасно», могу вас заверить: ещё как использовали!

Роман Констанс Мод «Не сдавайся», вдохновивший Мол ли и Нору, тоже существует на самом деле. Впервые он был опубликован в 1911 году, а в 2011 году перевыпущен издательством «Персефон Букс» (подробнее об этом вы можете узнать на сайте www.persephonebooks.co.uk[29]).

Несмотря на то, что приключения Молли и Норы вымышлены, они происходят на фоне реальных событий. Марш с участием Филлис, который был сорван Древним хибернианским орденом, состоялся весной 1912 года, и дублинская полиция тогда защитила суфражеток от бесчинствовавшей толпы. Дублинские суфражетки действительно делились информацией обо всех кафе, ресторанах и магазинах, которые позволяли им пользоваться своими уборными, а также исписывали тротуары по всему городу лозунгами и объявлениями о своих митингах. Эпизод, в котором прохожий считает, что Молли и Нора молятся, основан на реальном случае: о нём даже сообщалось в дублинской газете!