— Из «Сенежа» поехали не домой, а в Белый дом. Дорога тряская, утомительная. И все равно поспал в машине. Приезжаем — раннее утро. Побрился в комнате отдыха у Бурбулиса. Со Степанковым договорились, что я иду в Кремль арестовывать вице-президента Янаева.

Но позвонил министр внутренних дел Баранников:

— Слушай, ты Янаева должен идти арестовывать, а мне выпало брать Пуго. Неудобно мне начальника своего арестовывать. Давай поменяемся. Я пойду к Янаеву, а ты к Пуго поезжай. С тобой поедет мой заместитель, Виктор Федорович Ерин, заместитель генерального прокурора Евгений Кузьмич Лисов и как представитель демократической общественности Григорий Алексеевич Явлинский…

Иваненко и по сей день сожалеет, что сделал Баранникову одолжение:

— Надо было отказаться. Как распределили обязанности, так и действуем… Но пошел коллеге навстречу…

Надо ехать арестовывать министра внутренних дел. А куда? Где он находится?

Ждали, что Пуго приедет в министерство. Не появился. Кто-то сказал, что он на даче. Послали туда милицейскую наружку — нет его там. Позвонили ему на квартиру, никто не взял трубку. Ерин сообразил, что аппараты правительственной АТС бывшему министру уже отключили, и выяснил у себя в справочной номер городского телефона.

Иваненко набрал номер. Трубку сняли.

— Борис Карлович?

— Да.

— Я председатель КГБ России Иваненко. Мы сейчас к вам приедем.

Пауза тягостная:

— Понятно. Приезжайте.

И он повесил трубку. Иваненко эта пауза очень не понравилась.

Накануне к Борису Карловичу в министерство приехал его сын Вадим. Старший Пуго достал из сейфа белый конверт и протянул сыну:

— Забери, пригодится.

Там были деньги. Министр уже понял, что все кончено.

Борис Пуго, рассказывал мне один из близких к нему людей, в свой последний рабочий день захотел встретиться с иерархом церкви. Но никого заманить в министерство не удавалось. Пришел митрополит Питирим, когда ему сказали, что предстоит оценить конфискованные у преступников ценные иконы. Пуго уединился с ним, попросил коньяку, хотя сам не пил.

Разговор с Питиримом продолжался полтора часа. Министр очистил стол от бумаг и уехал. Провожали его первый заместитель министра Шилов и руководитель Центра общественных связей Андрей Григорьевич Черненко. Приехав домой, Пуго отпустил охрану. Но два прикрепленных, как положено, остались дежурить во дворе.

Пуго с женой поднялись в квартиру сына — в том же доме. Настроение у всех плохое. Борис Карлович пытался приободрить семью, смеялся, шутил. Рассказывал о своей встрече со священником. Говорил, что поедет встречать Горбачева. Заметил, что в Риге жить было лучше. Советовал сыну не совершать таких ошибок, которые совершил он, и не доверять людям…

Жене он сказал:

— Валюша, не расстраивайся. Будет у нас другая жизнь.

Валентина Ивановна ему ответила:

— Ничего мне на свете не надо, только бы прижаться к тебе.

Еще днем она звонила мужу на работу и спрашивала, есть ли в доме оружие. Она считала, что Бориса Карловича арестуют на работе, и решила покончить с собой.

Валентина Ивановна сказала ему по телефону:

— Я без тебя ни минуты жить не стану.

Пуго с сыном выпили водки.

Борис Карлович заметил:

— У меня в квартире «жучки», у тебя наверняка тоже.

Они вышли на балкон:

— Вадим, все кончено. Горбатый меня предал. С Ельциным я не могу остаться. И с Крючковым и Янаевым не могу, потому что не хочу больше крови… Умный у вас папашка, а купили его за пять копеек…

Борис Карлович сказал, что у него уже отключили телефоны правительственной связи, прокуратура возбудила уголовное дело. Сын спросил отца, как он, такой осторожный человек, мог так ошибиться. Пуго-старший ответил, что сам не может понять, как вляпался в это дело.

— А что теперь будет? — спросил Вадим.

— Ночью придут арестовывать.

Потом пошутил:

— У нас в доме столько оружия — будем отстреливаться.

Но отдал Вадиму пистолет «вальтер» и попросил его спрятать. Боялся, что если придут с обыском и найдут оружие, то дадут статью за незаконное хранение оружия. Расстались они в три часа ночи. Вадим Пуго пошел гулять с собакой и спрятал пистолет во дворе.

Утром его разбудил отец:

— Вставай, отдай мне пистолет.

Вадим спросонья пошутил: что, мол, будешь отстреливаться?.. Надел спортивный костюм, вышел на улицу и принес пистолет.

Потом он будет горько сожалеть об этом:

— В квартире хранилось несколько охотничьих ружей, но о самоубийстве и мысли не возникало… Я не представлял себе, что делать. Ночью никого не арестовали… Около восьми утра оделся, собрался уходить. Отец сидит за столом, что-то пишет. Я подошел. Он перевернул листок, чтобы мне не было видно. А я не придал этому значения, действовал как бы автоматически, сказал: «Ну, пап, я пошел». Он встал, поцеловал меня: «Ну, пока»… Мать — заплаканная, ко мне не подошла. Не было никаких слезных прощаний, никто не жал руки, не давал напутствий, не писал завещаний…

Около девяти утра Пуго по городскому телефону позвонил своему заместителю Шилову, спросил, какая обстановка. Тот поинтересовался, приедет ли министр на работу?

— Зачем? — вопросом на вопрос ответил Пуго.

Сказал, что всю жизнь старался жить честно, и попрощался. Пуго уже искали, чтобы арестовать. Людям еще не верилось, что путч провалился и заговорщики больше не представляют опасности. Сергей Филатов, секретарь президиума Верховного Совета РСФСР, вспоминал, что даже после ареста членов ГКЧП «на воле оставался еще Пуго, у которого была кое-какая реальная сила».

22 августа на сессии Верховного Совета России выступал Борис Ельцин. Сообщил депутатам о том, что генеральный прокурор возбудил уголовное дело и должны быть взяты под стражу все члены так называемого ГКЧП, кроме двух народных депутатов — Бакланова и Стародубцева. На их арест нужна санкция Верховного Совета СССР.

— На сегодняшний день задержаны бывший министр обороны Язов, бывший председатель комитета госбезопасности Крючков, — перечислил Ельцин. — В связи с тем, что председатель Комитета министров Павлов находится в больнице, к нему приставлена соответствующая охрана. Взят под стражу Янаев. Взят под стражу генеральный директор завода имени Калинина Тизяков. И сейчас группа поехала к министру внутренних дел…

Поправился:

— К бывшему министру Пуго.

Виктор Иваненко:

— Поехали, адрес нам известен. Правда, этажом ошиблись. На лифте не на тот этаж поднялись… Ну, нашли нужную квартиру. Звоним. Открывает старенький дедушка, трясется весь: «У нас горе». Что за горе? Зашли… Сидит жена Пуго в луже крови около кровати. Уже в агонии. Сам Пуго лежит на кровати в тренировочном костюме, мертвый… Установили, что посторонних людей не было. Самоубийство. Мы с Ериным развернулись, потому что нам здесь делать нечего. Пусть работает прокуратура… На эту тему потом столько инсинуаций было, столько спекуляций: «Вы убрали Пуго!»