Потом это нам пригодилось, чтобы избежать люстрации, массовой чистки органов госбезопасности. А был внесен такой законопроект. Я выступал на закрытом заседании Верховного совета и сказал, что чекисты России ГКЧП не поддержали, оснований проводить закон о люстрации нет. И не прошел закон. А сложись история иначе, сегодня была бы другая страна, другое руководство, все было бы другое…

Генерал Сергей Алмазов:

— Путч-то начался в понедельник, а в воскресенье вечером мы отправились с инспекторской проверкой в Латвию. Там вообще комитет госбезопасности раскололся на две части по национальному признаку.

Утром поезд подходит к Риге, проводница говорит:

— Что-то случилось в Москве.

Инспекторская бригада ничего не знает. Встречает гостей заместитель председателя республиканского комитета:

— В Москве ГКЧП.

— Что за ГКЧП?

Никто ничего не поймет. Приехали в республиканский комитет — председателя нет. За три дня он ни с кем из москвичей не встретился. Оперативный состав расколот. Одни — за Союз, другие — никакого Союза, Латвии — независимость!

Сергей Алмазов:

— В нашей инспекторской бригаде специалисты по всем направлениям — мы же комплексную проверку проводили, начиная с хозяйственной части и кончая оперативной работой. Все думают, что мы сейчас сменим руководство латвийского комитета и начнем проводить линию Москвы. А у нас никаких установок нет! И ни с кем не можем связаться. Начальство в Москве трубку не берет. Все застыли. Потом пришла команда — немедленно уезжать. Нас незаметно привезли на вокзал, посадили в вагон и мы отбыли из Риги.

Я спросил Виктора Иваненко:

— А не возникало 19 августа, когда начался путч, естественной мысли отойти в сторону, затаиться, переждать опасные времена?

— Не возникало. Я никогда не был трусом. Уважать перестанут. Это совершенно недопустимо.

— Почему вы тогда решили, что это авантюра? Что мешало путчистам вас всех к стенке поставить?

— Я знал настроения в обществе. Люди проголосовали на выборах за Бориса Николаевича Ельцина. В том числе в армии, в спецслужбах. Я знал ситуацию и в органах — никто не пойдет против народа. Все были сыты обвинениями после Тбилиси, когда лопатками усмиряли демонстрантов. В Вильнюсе кровь пролилась. Я был уверен, что на такое уже никто не пойдет… Хотя, честно говоря, ночью двадцатого сердце екнуло. Может быть, я ошибаюсь? Но все-таки стоял на своем. Не пойдут на штурм. Спецназовцы не пойдут. Уверен был. Плюс информацию получал от коллег по комитету.

— То есть естественного желания выйти из Белого дома и исчезнуть не возникало?

— Раз ввязался в драку, то все. Так с детства. Тем более к тебе приковано внимание. Тут и депутаты, и общественность. Все стояли, все! Кого только в Белом доме не было. Все в тебя вперились: какую ты информацию получаешь? А я от одного телефона к другому.

— Домой не ездили?

— Нет. Питался бутербродами у Бурбулиса. Бутербродами с колбасой. Я потом долго смотреть на них не мог.

— Жена вам звонила?

— Я сам один раз позвонил. Сказал жене: не беспокойся. Все будет хорошо. Только детей не выпускай на улицу… Она спокойный человек. Хотя призналась потом, что волновалась.

— Вам никто из коллег не советовал по-свойски: все, пора уходить?

— Один из коллег обещал: тебя расстреляют… А я в это не верил. Убежден был, что победа будет за нами.

— Когда вы обзванивали коллег, какое соотношение было между теми, кто не пожелал с вами говорить, и теми, кто хотел сохранить контакты?

— Разговаривали все. Даже те, кто был моим противником, кто мне говорил гадости. Некоторые пугались, правда… Настороженно: «Что вы хотите?» Понятно, сложная ситуация, нервничали.

Геннадий Бурбулис, вспоминая те дни, тоже говорит, что страха не было:

— Все наоборот. Мне кажется, что каждый по-своему мы переживали состояние, которое испытывают солдаты на передовой. Мы были полны энергетикой движения вперед. Мы не боялись ГКЧП.

21 августа в Белом доме открылась чрезвычайная сессия Верховного Совета РСФСР. Телохранители продолжали охранять Ельцина даже на сессии. Ребята с автоматами встали лицом к залу, не понимая, что перед ними не толпа, а высший орган власти.

Секретарь президиума Верховного Совета Сергей Фи-латов подошел к Коржакову:

— Саша, немедленно уберите своих ребят. Разве так можно?

Часть охранников ушла, часть встала в стороне, положив автоматическое оружие на пол. С докладом выступил Руслан Хасбулатов. Верховный Совет России проголосовал за смещение со своих постов всех руководителей регионов, поддержавших ГКЧП.

Августовская драма еще не завершилась.

Виктор Иваненко:

— Путчисты стали искать самолет: полетим к Михаилу Сергеевичу Горбачеву в Форос, будем прощения просить. Получили мы информацию, что они уже садятся в самолет. В начале третьего «Ил-62» с членами ГКЧП взлетел. Борис Николаевич Ельцин тут же дает команду: делегация российского руководства должна успеть к Горбачеву раньше. Нашли для делегации «Ту-134».

В самолет сели вице-президент Александр Владимирович Руцкой, глава российского правительства Иван Степанович Силаев, министр юстиции России Николай Васильевич Федоров, несколько депутатов и тридцать шесть офицеров милиции с оружием. К ним присоединились Аркадий Вольский и Евгений Примаков, которые 21 августа провели пресс-конференцию и сразу же поехали на аэродром — лететь к Горбачеву в Форос. В последний момент к трапу прибыл Вадим Бакатин.

Виктор Иваненко:

— А мы вышли на систему Московского округа противовоздушной обороны — через знакомых все делалось. Попросили, чтобы самолет с путчистами немного попридержали, а наш вперед пустили. Они приземлились практически одновременно в аэропорту Бильбек. Нужна информация и оттуда. А там связь отключена. И тут один из моих подчиненных приносит номер телефона, установленного в машине председателя Крымского облисполкома.

Иваненко набрал номер, уточнил:

— Вы где?

— Я в Форосе.

И в Белом доме его использовали как источник информации:

— Докладывайте ежеминутно, что происходит.

Он все рассказывал. Делегация России пошла к Михаилу Сергеевичу Горбачеву. А путчисты сидят, ждут.

Члены ГКЧП и председатель Верховного Совета Лукьянов прилетели на поклон к президенту СССР первыми. Но Горбачев с ними разговаривать не стал. Анатолий Иванович Лукьянов, увидев, что дело ГКЧП проиграно, стал всех уверять, что с самого начала возражал против этой авантюры и в Форос прилетел освобождать Михаила Сергеевича, с которым связан сорок лет…

Горбачев отчитал Лукьянова в присутствии Примакова и Бакатина: