некоего Томми Рейнала, и когда он доставил свои бутылки в номер заказчика, тот и оказался Рейналом. Про его словам, Рейнал его не признал, — они только раз встречались, да и сам он не был бы в уверенности, что тот точно Рейнал, если бы не фамилия, такая близкая к настоящей. В любом случае мой брат ничего не сказал ему насчёт смены фамилии, лишь мне написал.

— Вы говорите, что получили письмо только вчера?

— Да, и я всё пытался вспомнить название вашей компании. Тут побывал другой человек — пару дней назад, кажется в среду. Или то была другая организация, которая тоже его ищет?

Я объяснил Бургойну, что представляю ту же самую компанию, и напел всё то же про второго дознавателя и почему мы так удивлены его поведением. Под конец я спросил, в котором часу тот здесь побывал и как себя вёл.

— Да в такое же время или чуть позже. Нормально себя вёл, без выкрутасов, если вы это имеете в виду. Я бы рассказал ему про Рейнала, если бы знал тогда. Но он не оставил визитки, а я не мог вспомнить его имени или названия той кредитной компании. А что вы сделаете с Рейналом? Вернёте его назад?

— Это будет решать руководство, — ответил я. — Не знаю, потребуют ли они его передачи нам, но уж машину точно отберут.

— Пусть бы они отобрали у него ещё и мои двадцать пять долларов, с которыми он улизнул. Вот почему я так охотно даю вам эти сведенья. Я думал, он мне друг, но тут не то, чтобы человек занял у вас деньги и пошёл домой. Тут дело хуже. Занял накануне побега, значит задумал не отдавать. Так он, вероятно, у всех позанимал, у кого сколько мог, и заранее знал, что отдавать не собирается.

— Вероятно, — согласился я. — В письме вашего брата не было каких-то иных подробностей?

— Нет, только это. Но я знаю Кентукки-хаус; я в Луисвилле живал. Вполне себе местечко. Не шикарно, но для него, коли он там останется, лучшее, что он заслужил. Это не гостиница для проезжих; там сдают помесячно, меблирашки для холостяков. Так что коли он был там несколько дней назад, значит и сейчас там. Вот и всё, что могу вам сказать.

Я поблагодарил и, вернувшись к теме моего дядюшки, спросил Бургойна, в котором точно часу тот побывал здесь, объяснив, что мы пытаемся отследить все его хождения в тот день.

— Он приходил сюда, когда я отсутствовал, — завтракал, примерно в полпервого. Знаю точно, поскольку, когда я вернулся, начальник сказал, что полчаса назад некто пришёл со мной повидаться, и он посоветовал тому человеку подойти после двух. Он подошёл, я бы сказал, в два с четвертью: я уже работал в течение пятнадцати или двадцати минут, когда он вернулся.

— Не знаете ли, куда он направился отсюда?

— Он спросил, знаком ли мне Текс Уилкинс, — это ещё один приятель Рейнала; когда я сказал, что знаком, он спросил, не знаю ли я, где Том будет работать после обеда. Ему нужен был лишь адрес той забегаловки, где Том вроде буфетчика, да часы его рабочей смены.

— Ясно, — ответил я. Это было одно из двух оставшихся у меня имён. — И Том Уилкинс тогда был на работе? И сейчас тоже?

— Да, до четырёх часов. Он работает с семи утра до четырёх вечера, ежедневно кроме воскресенья.

Я вновь поблагодарил Бургойна и мы распростились. Текс значился в моём списке следующим, как и в списке дядюшки Эма, и всё же сперва я вернулся туда, где ранее убил полчаса времени с бутылкой пива, и позвонил оттуда в агентство.

— Слушаю тебя, Эд, — ответил Старлок. — Что-нибудь выяснил?

— По дяде Эму — нет. Но напал на след Томми Рейнала. Вот и решил сразу же вам позвонить, чтобы вы связались с компанией Бартлетта, пока след горячий. Им, наверно, захочется немедленно позвонить в полицию Луисвилла.

И я пересказал Старлоку всё то, что услышал от Бургойна, а затем объяснил, что это не дядина вина, что это Бургойну только вчера стали известны все эти подробности.

— Хорошо поработал, Эд, — похвалил меня Старлок. — Я позвоню к Бартлетту. Но я бы предпочёл, чтобы ты узнал что-нибудь про Эма, а не по этого Рейнала.

— Мне бы этого тоже хотелось. В общем, остаётся ещё заскочить по двум адресам. Прибуду к пяти.

Ресторан, в котором работал Текс Уилкинс, находился на Саут-Стейт-стрит. На трамвае, доставляющем пассажиров вдоль Кларк-стрит, я достиг нужной широты, после чего добрался до Стейт пешком.

К Уилкинсу я применил тот же подход, что и к прочим, ничуть не показывая, что уже знаю, где скрывается Рейнал. Мне не хотелось пропустить не единого следа, который он мог дать в своё время дяде Эму, и которым дядя Эм мог в тот день воспользоваться.

Но Уилкинс ничего не ведал о Рейнале; они вот уже два месяца не видались. Он слышал, что Рейнал сбежал из города, но и только. Да, другой дознаватель побывал тут пару дней назад, но Уилкинс ничего не смог ему сообщить. Нет, он не называл никаких особенных контактов или персон, которыми другой дознаватель мог бы заняться; Уилкинс был в этом уверен.

Уилкинс полагал, что второй дознаватель побывал у него примерно в три пополудни, но не совсем был в том уверен, — могло оказаться и немного раньше.

Мне подумалось, чти три пополудни — вполне верное предположение: в галантерее я опережал дядю Эма на четверть часа, а теперь было как раз без четверти три.

Остался всего один адрес и человек по фамилии Гейнс. До него было более дюжины кварталов, а потому я взял такси.

Гейнса дома не оказалось, но мне удалось поговорить с его женой и задать ей все необходимые вопросы. Это не помогло.

В среду мистер Гейнс так же был за городом, когда другой представитель кредитной компании зашёл его повидать. Он ведь странствующий торговец и почти половину времени проводит вне Чикаго. Жена его о Томми Рейнале знала меньше чем ничего, — слыхала, как её муж упоминал о нём, и знала, что они приятели, но вряд ли близкие друзья, вот и всё. Этого Рейнала она не встречала и не упомнит, чтобы её муж называл эту фамилию в последнее время. Она даже не знала, что Рейнал покинул город, пока другой дознаватель, задавая те же вопросы, сам об этом не упомянул. И она не разговаривала о том со своим мужем, поскольку со среды тот