— Ну да?!

— Ага… Как говорится, тоже «пол-Европы прошагали, полземли»… Ну, только давно это было, до нашей с вами, голубчик, эры. Климат менялся. Потепления, похолодания и все такое прочее, вот и мигрировали народы помаленьку.

— Любопытно…

— Вот-вот… Так что и венгры, и финны этой темой активно интересуются. Это у нас сейчас такие исследования в загоне — денег-то на снаряжение археологических экспедиций нет. А иностранцы денег на изучение своих корней не жалеют.

— И вам, значит, не пожалели?

— Догадливый! Да, вот и я науку забросил… Частным предпринимательством, увы, на ниве археологии занялся. Дело, конечно, прямо скажем, подсудное.

Недра-то у нас, как известно, принадлежат народу.

Так что копание это наше, по существу, чистой воды уголовщина. Но жить-то надо, верно?

— Так у вас что же — заказ?

— Точно… Угадал. А ты смотри какой проницательный… Если честно, работаю я на одного чисто конкретного коллекционера. Не абстрактно работаю, не в пустоту.

— А как же вы угадываете, где нужно копать? — удивился Лопухин. «Вот бы мне такое умение в моих поисках!» — подумал он про себя.

— Как находим, где копать, батенька? Стараемся! — Семанович засмеялся.

— Нет, ну правда… Почему вы не там стали копать, — Никита кивнул на лес справа, — или не там? — Он указал на чащу слева.

— Да особых загадок, в общем, нет. Хотя недаром археологов часто называют Шерлок Холмсами. Понимаешь, на этом месте люди очень давно селились.

Удобное расположение, река рядом. Известно, например, — ну, археологам, конечно, известно! — что на месте этого поселочка Тавда когда-то старинное городище было. Ну, а дальше… Обычаи здешнего народа, парень, надо знать.

— Это какие же?

— Понимаешь, согласно их представлениям о загробной жизни, выдающиеся предки у них после смерти превращаются в духов-покровителей. Богатыри, герои, всякие заслуженные товарищи… И местам их захоронений раньше соответствовали специальные святилища и жертвенные места. Одни такие святилища располагались в отдалении от жилья, а некоторые и прямо рядом с поселением.

— Значит, вот это, что вы копаете, — из последних?

— Верно… И есть некоторые внешние признаки.

Видишь ли, к этим святилищам относились с особым почтением, уважением. И со страхом, конечно! Здесь нельзя было ничего делать простым смертным: ни охотиться, ни собирать коренья. Потому что все животные и все растения считались собственностью духа. Всякий приходящий должен был оставить дар.

Конечно, в неприкосновенности до наших дней уже ничего не дошло. Немногое, естественно, сохранилось. Но некоторые внешние приметы остались…

— Ах вот что… И что же в таких святилищах хранилось?

— Обычные атрибуты: деревянные фигурки богов, обернутые кусками ткани, шаманские бубны с колотушкой, медвежьи черепа… Отдельно обычно было сложено оружие: боевой топор, ножны, меч, сабли, стрелы, луки со стрелами. Для таких святилищ жертвовали пушнину, ткани, деньги, украшения.

— Украшения?

— Да… Особенно ценными дарами считались изделия из серебра. Этот металл наиболее почитаем здешним народом. На некоторых святилищах скапливалось очень много весьма ценных вещей. Ну а для специалистов и вовсе сейчас бесценных.

— Как же это тут все до вас не раскопали? — недоверчиво поинтересовался Лопухин.

— Многие святилища содержались в тайне, не всем даже можно было их посещать. Обычно за этим скрывалось именно стремление уберечь святыню от разорения.

— Вот что…

— Кстати, многие святилища были запретны для женщин. Даже есть у этого народа в преданиях и сказках определение: «священная земля, куда не должна ступать ни одна женщина». Однако существовали и специально женские святилища. Отыскать их — это просто невероятная редкость. Думаю, это как раз из таких!

— И кто же это? — Лопухин кивнул на косточки. — Неужели женщина?

— Точно… Полагаю, этакий местный дух женского рода. Возможно, тут захоронена какая-то женщина, особо почитаемая при жизни своим народом за мудрость и храбрость.

— А вы откуда знаете?

— Фольклор надо изучать. У этого народа даже песнь такая есть. Про то, как женщины собирали морошку в лесу. А одна из них и говорит:

«Если нападет на вас какой-либо зверь, То полагайтесь на меня, как на крепкое дерево, Которое никогда не сломится».

— Надо же, храбрая какая…

— Ну, и вот… — продолжал Семанович. — И как в воду дама глядела — медведь на них и напал.

— А она?

— А она… Что она…

"Выхватила свой женский нож, Изукрашенный изображениями животных, И пронзила им могучего зверя.

Закружилось в голове у него, Затуманилось, как будто от пьянящих мухоморов.

И рухнул он на землю.

Она же осталась невредима".

— Ну надо же… — Никита снова подивился подвигу неизвестной любительницы морошки.

— Ну понятно, что такого сорта дам соплеменники особо почитали. — Семанович почтительно кивнул в сторону захоронения. — Наша, я уверен, именно из таковских будет! Характерная особенность этого захоронения, заметьте, как раз особый женский нож, «изукрашенный изображениями животных».

— Как же это вы эту песнь прямо наизусть шпарите? — восхитился Лопухин.

— Ну и что?! Моя тема, голубчик! Моя тема в науке была… Столько лет этому посвящено.

— А насчет мухоморов это что — правда?

— А как же! Вообще-то грибов местные не едят, почему-то считают их нечистыми. Исключение делают для мухоморчиков. Ну, понятно, используют для особых целей. И в основном те, кто не прочь пообщаться с потусторонними силами. Вы у нашего проводника Аулена спросите. Он вам немало интересного расскажет про пьянящие свойства этого гриба.

— Сколько же всего на свете интересного… — вздохнул Лопухин.

— Это точно… — согласился Семанович. — Жаль, уже темнеет. Придется заканчивать работу.

— Вы прямо настоящий трудоголпк! — отпустил комплимент Никита.

— Знал бы ты, какой гонорар мне обещан за эту даму, не удивлялся бы… Знаешь, как это стимулирует работоспособность!

К вечеру все собрались вместе. Появился даже обещанный Иваном охотник Аулен, любитель пьянящих мухоморов и сырых деликатесов. Впрочем, ничего экзотического и этнографического в его облике Лопухин не обнаружил. Одет охотник был не в шкуры, а в тренировочный костюм. Ну скуластый, это правда… А кто в России не скуластый?

Края поляны тонули в темноте. Возле огня тьма немного отступала… Лопухин зачарованно — таково свойство огня — смотрел на костер. Особый костер, который Иван сложил из двух огромных толстенных стволов, способен был, по его уверениям, гореть до самого утра. И дров подкладывать не надо, спи себе спокойно.