тех, кто не имеет никакого мнения, и тех, кто смотрит на воров в законе неблагоприятно; тенденция для каждого из вариантов отрицательно коррелирует с октября 2005 года и далее. В октябре 2005 года доля тех, кто не имеет мнения о ворах в законе, и тех, кто смотрит на них неблагоприятно, была почти одинаковой (43 % против 42 % соответственно). К апрелю 2006 года между респондентами наметился явный раскол (61 % отрицательно против 27 % без мнения). Этот раскол со временем неуклонно расширяется, составляя 70 % против 23 % к сентябрю 2007 года.

Трудно избежать вывода о том, что снижение числа тех, у кого нет мнения, и увеличение числа тех, чье мнение неблагоприятно для воров в законе, имеет какое-то отношение к антимафиозной кампании государства. В конце концов, антимафиозное законодательство было введено в декабре 2005 года, то есть именно тогда, когда произошел этот всплеск неблагоприятного отношения к ворам в законе в опросах. Одним из объяснений этой связи может быть страх перед государством и опасение обнаружить общность с ворами в законе, поскольку она только что превратилась в новое преступление. С другой стороны, могло просто оказаться, что мощное давление государства на воров в законе через публичные заявления и использование средств массовой информации наконец возымело результат.

Третья интерпретация, однако, может заключаться в том, что давление государства подтолкнуло тех, кто раньше не хотел говорить о ворах в законе из-за страха перед ними, выразиться более решительно, когда они увидели, что государство одержало верх в борьбе с организованной преступностью. Важность сказанного заключается в том, что если это действительно так, то внезапный переход от отсутствия мнения к неблагоприятной оценке воров в законе показывает, что социальная поддержка этих преступников основывалась не столько на общих ценностях в аномичных условиях постсоветского общества, как предполагает, например, Олейник [Oleinik 2003], или на глубоком уважении к воровскому образу жизни и совместимости грузинских ценностей с нормами воровского мира, как иногда утверждают [Godson et al. 2003; Nordin, Glonti 2006], сколько на чем-то гораздо более поверхностном.

Например, арест в январе 2004 года в селе Терджола под Кутаиси вора в законе 3. А. Амброладзе вывел на улицу 150 человек. Протестуя против ареста, сторонники Амброладзе перекрыли главную трассу Тбилиси – Зугдиди – и вступили в столкновения с полицией [ИТАР-ТАСС 2004]. С одной стороны, это можно рассматривать как проявление глубоко укоренившейся поддержки воров в законе и сильных антигосударственных настроений. Однако местная полиция имела иное мнение:

Вы знаете, люди уважали его, и наверняка он помогал людям в деревне, без сомнения, он давал им деньги, если они нуждались, также там были еще и бизнесмены, и они боялись его, он был вовлечен в их бизнес, и они думали, что, если не проявят поддержку, могут быть неприятности [R29; R30].

Из данного случая следует, что, хотя общество и поддерживало конкретного вора в законе из-за выгод, которые можно было извлечь из этого, протест также был основан на страхе перед последствиями того, что кто-то не будет замечен в том, чтобы помочь в контексте сплоченности жителей грузинской деревни.

Это не значит, что не существовало какой-то подлинной нормативной веры в воров в законе, как социально полезное для Грузии явление, и что это убеждение не существует до сих пор; ясно, что существует. Как сказал один респондент:

Лично я могу вам сказать, что мой родственник был убит, молодой человек, 18 лет, убит в какой-то ссоре, и его отец винил в его смерти Саакашвили. Знаете почему? Потому что в том месяце в районе арестовали местного вора в законе, и он напрямую связал смерть своего сына с этим [R17].

Однако, несмотря на это, мне представляется, что часто позитивное отношение к ворам в законе основывалось не на логике правильности в отношении норм воров в законе, а, скорее, на логике инструментальности в отношении того, что можно получить от их поддержки или потерять от противостояния им. Эта последняя логика могла довольно быстро утратить силу, как только государство успешно атаковало организованную преступность в 2005 году

Воры в законе и церковь

В качестве коды к сказанному выше стоит отметить, что, борясь за сохранение статусных отличий и сталкиваясь с падением репутации во внешнем мире и легитимности в своем собственном, воры в законе могут использовать определенную стратегию, чтобы попытаться сохранить свою репутацию. Эта стратегия относительно незатратна в том смысле, что не подразумевает уличения друг друга в декадентской жизни или самостоятельного отказа от роскоши. Воры в законе, по-видимому, сознательно пытаются компенсировать упадок своего нынешнего образа жизни, трансформируя старые воровские традиции и ценности ради поддержки института, который, на первый взгляд, сберег свое статусное отличие через сохранение аскетизма и воздержания, а именно Грузинской православной церкви.

Тюремный лагерь Хони является одним из примеров этого[89]. Расположенный в широкой долине, где чайные плантации обеспечивают заключенным работу, лагерь находится в ужасном состоянии. Исключение составляет небольшая, красиво построенная кирпичная церковь, возвышающаяся посреди тюремной территории. Внутри церковь скромно украшена в традициях, обычных для грузинской церкви. Однако если благоговейно опустить голову, посреди пола можно увидеть восьмиконечную черно-белую звезду. Это торговая марка воров в законе. Хони была «черной» тюрьмой до 2004 года [R24].

Прогуливаясь по Кутаиси, можно найти еще больше примеров. Один вор в законе по кличке Т. построил свой дом в районе Горы с видом на город рядом с собором Баграта XI века, хотя после завершения строительства жители стали жаловаться, что в нарушение местных законов, действовавших целое тысячелетие, этот дом загораживает вид на древнее святое место. А вор в законе П. превратил классические сталинские многоквартирные дома неподалеку от железнодорожного вокзала в жилье для различных воров в законе и их семей. На деньги, предоставленные этими семьями, примерно в 150 метрах вверх по дороге на берегу реки Риони была построена новая церковь [R29]. Неподалеку за мостом вор в законе 3. построил огромный новый дом с английскими дубовыми дверями, с планировкой, напоминающей воровскую восьмиконечную звезду, и комнатой для проведения сходок на верхнем этаже, которая, по мнению полиции, была устроена так, чтобы в подражание Ватикану при крещении новых воров в законе из нее исходил дым [R29]. Хотя эта история, скорее всего, апокрифична, тот факт, что ее рассказывают и в нее верят местные жители, скорее всего, является продуктом прошлой репутации воров и управления их имиджем.

Рис. 8.2. Церковь на реке Риони якобы построена на деньги