Ортис родился и вырос в послемавританской Испании, где свою честь и достоинство отстаивал не шпагой дворянина, а складным ножом-навахой в трущобах раннесредневековых Мадрида и Валенсии. Инквизиция (а в Испании того времени не было другой более страшной организации) на этого молодого удальца положила свой тяжелый глаз и поставила его перед жизненной дилеммой — стать ее наемным убийцей или идти на костер еретиком. Молодой испанец свято верил в Бога, но не захотел лишать жизни невинные души по решению неизвестно кого и во имя кого, поэтому он собрал немногие свои вещи и бежал из Мадрида. Инквизиция преследовала его по пятам по всей Испании, она вновь и вновь находила беглеца, но он вновь и вновь в последний момент вырывался из ее рук и бежал в другой город, пока его не загнали в угол в Валенсии. Проведенная городскими стражниками всегородская ночная облава в трущобах бедняков Валенсии собрала всех городских босяков на морском побережье. Утром стражники, а за спиной каждого из них маячила фигура монаха-иезуита, начали просеивать и отсеивать попавших в облаву людей. Они не торопились, а тщательно проделывали свою работу, осматривая каждого человека, чтобы определить, что он собой представляет. Если стражник начал сомневаться в чем-то при осмотре или обыске подозреваемых, то монах тенью скользил к нему и подсказывал, что сделать в таком случае.

К этому времени Ортис сообразил, что на этот раз ему не удастся бежать из оцепления, и, достав свою верную наваху, он приготовился дорого продать свою жизнь. Совершенно неожиданно внутри оцепления перед ним появился испанский гранд, который жестом руки приказал ему следовать за ним. Никто из валенсийских оборванцев, попавших в облаву, городских стражников и монахов-иезуитов не видел, как эти два человека покинули оцепление. Этим испанским грандом, разумеется, оказался князь Оболонский, который и доставил Ортиса в замок. Князь помог Ортису обучиться грамоте и направил его для дальнейшего продолжения учебы в университет, который появится на Земле лет через четыреста после даты рождения парня в Испании. По разговорам с Ортисом я понял, что ему нравится такая жизнь вне времени, но он хотел остепениться, создать семью и иметь детей. Несколько раз он уже отправлялся в средневековую Испанию в поисках будущей жены, но пока не встретилась женщина, которую полюбил бы с первого взгляда и сделал бы своей женой.

Аналогичные истории скрывались за плечами и других работников замка. Мунди в прошлом был французским жандармом, Олекса — холопом боярина Кучки, первым жителем древней Москвы, а Жеко — человек из будущего, родная планета которого была уничтожена космическим агрессором, а он спасся, бежав на космическом квадроцикле. Воздух в квадроцикле быстро закончился, и Жеко уже находился на грани смерти, когда пролетавшая неподалеку космическая яхта князя Оболонского спасла погибающего космонавта. Всю четверку объединяло одно — их любовь и беззаветная вера в князя Оболонского, который был спасителем, отцом родным и богом для каждого из них. В разговорах со мной они, улыбаясь, не раз говорили, что не колеблясь отдадут свою жизнь за этого человека, который нашел их и сделал из них настоящих людей.

Когда я снова увидел подполковника Динго утром следующего дня, то это был совершенно другой человек, который ничем не напоминал вчерашнего доходягу, едва передвигавшего ноги. Тот парень, который без стука в дверь ворвался в мою комнату, уже ничем не напоминал ходячий труп, он двигался очень быстро, и в его движениях ощущалась та легкость, которая присуща одним только охотникам на крупного зверя или лесным егерям. Динго, увидев меня спящим, резко сдернул с меня простыню и нагло заявил, что в такое утро пошло дрыхнуть в постели, когда за окном стоит такая прекрасная погода. И он предложил немного пробежаться вдоль морского побережья. Целый час мы носились по прибрежному песку, время от времени окунаясь в морские волны, чтобы немного охладиться. Когда настало время завтрака, я коротко объяснил другу правила и регламент проведения завтрака, и мы помчались по своим комнатам, чтобы привести себя в порядок и прилично одеться. Все это время я наблюдал за Динго, ведь парню было всего двадцать шесть лет от роду, а он уже сбил сто шестьдесят три самолета противника и в столь раннем возрасте стал подполковником Люфтваффе. Еще в полку я много слышал разговоров о том, что парень получает тысячи и тысячи писем от немецких парней, которые мечтают стать летчиками-истребителями и сражаться с врагом во имя фюрера и славы рейха, а также множество писем от немецких фройляйн, которые готовы были выйти замуж за него и нарожать ему кучу детей. Что самое удивительное, подполковник всерьез принимал эти письма, и, когда у него выдавалось свободное время, его часто можно было видеть отвечающим на эти письма за переносным компьютером.

Подполковник Динго некоторыми чертами лица и сложением тела, а когда он отвечал на твой вопрос своим вопросом, то и этой своей привычкой, напоминал моего единственного сына, пропавшего в раннем возрасте. Но могло быть и так, что в душе я очень хотел бы, чтобы такие близкие мне люди, как сын Артур и подполковник Динго, были бы не только похожими друг на друга, но были бы близки между собой, не только родственными связями, но и дружбой.

Завтрак был накрыт на летней веранде, где уже собрались все обитатели замка — Мунди, Ортис, Олекса и Жеко, разодетые в шикарные костюмы от лучших модельеров мира. Я пришел в шортах и летней тенниске, Динго натянул на себя мундир подполковника Люфтваффе и выглядел весьма экстравагантно на общем фоне гражданской одежды. В этот момент к нам присоединился князь Оболонский, одетый в весьма приличный костюм. Прежде чем всех пригласить к столу он представил подполковника Динго, сказав несколько слов о том, что он великолепный летчик-истребитель, которого ожидает большое будущее. На этом официальная часть закончилась, все расселись по местам за столом и принялись завтракать. Первые несколько минут за столом царила полная тишина, слышались только стук столовых приборов о тарелки да краткие просьбы завтракающих о передаче соли, сока или хлеба.

Постепенно официальщина закончилась, парни за столом оживились, стали переговариваться и переходить с места на место, чтобы положить себе в тарелку ту или иную пищу. Здесь я на собственной шкуре убедился, что моя одежка оказалась все же наиболее подходящей для подобного утреннего мероприятия. Я свободно передвигался по веранде, мог дотянуться до любого блюда, не боясь поставить пятно на одежду, а разодетая в пух и прах четверка чувствовала себя более скованно. В результате неосторожного движения Мунди умудрился капнуть кетчупом на свой великолепный пиджак от Версаче. У парня моментально пропал аппетит, он начал тяжко вздыхать, постоянно сыпать соль на пятно и пытался стереть его специальной салфеткой, но у него, разумеется, ничего не выходило. Князь Оболонский посоветовал Мунди особо не суетиться и после завтрака сдать костюм в какую-нибудь итальянскую химчистку, где за пару минут растворят пятно специальными реактивами. Но к этому моменту Мунди уже практически плакал и в ответ на предложение князя хмуро заявил, что эти хваленые итальянские химчистки скорее способны испортить костюм, как это произошло с его прошлогодним костюмом, после этой хваленой химчистки пиджак оказалось невозможно натянуть на плечи.