заряда дробинок, попавших в живот, вполне достаточно, а пачкать лестницу, по которой, возможно, пойдут эвакуирующиеся дети с родителями – лишний раз не стоит. Вознесенский спустился на пару ступеней вниз, поднял сумку с ноутбуком, со злости пнул ботинком сидевшее тело в лицо, от чего труп начал заваливаться на бок, а после вернулся в квартиру.

В коридоре и комнатах стоял запах порохового дыма и крови, а также пахло смертью. Запах этот трудно было описать словами, но интуитивно Вознесенский чувствовал, что именно так и должна пахнуть смерть. Поборов отвращение, он надел плотный мусорный пакет на размозжённую голову «пропитого», заклеил пакет клейкой лентой на шее, и взяв труп за ноги, поволок его на лестничную клетку, где уложил прямо на лестнице вдоль стены. Затем вернулся в комнату, где лежал армянин, тоже выглядевший не товарно. Его также взял за ноги и потащил из квартиры, оставляя после себя широкую кровавую полосу на полу. Сейчас Дмитрий хотел одного: избавиться от мёртвых тел этих ублюдков и выродков, чтобы вычеркнуть их из своей жизни хоть как-то. Вынес тело на лестницу, положил его сверху на «пропитого». Потом подошёл к «бандеровцу», вспомнив, что забыл забрать у него ключи от машины, пошарил по карманам и выудил свою связку, после чего вернулся в квартиру и, вытащив из шкафа простыню, прикрыл ею оба трупа. «Бандеровца» оставил как есть, решив не трогать – труп не был сильно изувечен, можно было с ним не возиться. Что дальше делать с телами – было совершенно непонятно. Да и полицию вызывать не хотелось вовсе – сейчас не хватало только в кутузку загреметь. А потом, когда менты начнут разбегаться, ещё и бросят за решёткой, после чего можно свою фамилию смело вписывать в списки погибших мучительной смертью от голода и обезвоживания в запертой камере.

Дмитрий вернулся в квартиру и закрыл за собой дверь. Достал из кармана телефон. Экран был разбит во время избиения, но аппарат ещё работал. Позвонил Валерию Николаеву.

– Здравствуйте, Дмитрий, слушаю вас внимательно, – отозвался собеседник на том конце виртуального провода после нескольких гудков.

– Валерий… – голос Вознесенского дрожал, во рту пересохло, говорить было очень тяжело. К тому же начал отпускать адреналин, и Дмитрия трясло мелкой дрожью. По ощущениям, на фоне дикого стресса и давления также повысилась температура, – моих родителей убили. Я не смогу завтра встретиться с вами, скорее всего…

– Где вы будете? Я пошлю людей. Скажите, куда? – помрачнел подполковник.

– Не знаю… утром скажу. Мне не до этого сейчас, простите… – и Вознесенский положил трубку. После чего отшвырнул телефон в сторону и, упав на колени возле тел родителей, заплакал.

27 апреля. Москва. Алекс «Шилд» Эндрюс.

Алекс сидел у себя в квартире и размышлял о том, что он будет делать дальше и каким образом вернётся домой. Пока ничего путного в голову не приходило. Он уже отправил повторное письмо в ЦРУ с просьбой об эвакуации по завершении дела, в ответ, в типичной американской манере, которая Шилда всегда ужасно раздражала, ему пожелали успехов, заверили в дружбе, пообещали пойти навстречу по любым запросам, но помимо общих красивых слов не представили никакой конкретики. Либо это «слив», сопровождаемый лицемерной «поддержкой», либо в ЦРУ и впрямь не знали, что делать в такой ситуации. Потому как сотрудников дипмиссии, как догадался Шилд, уже вывезли вчера или позавчера в полном составе. А вот будут ли пригонять сюда ещё самолёт – с учётом необходимости дозаправки в Европе – большой вопрос. Да и зачем? Где сейчас собирать оставшихся в Москве немногочисленных американских граждан, которые либо живы, либо нет – непонятно? Поэтому Алекс тешил себя надеждой поменять ноутбук на билет домой. Единственное, чего он боялся, что ему скажут уничтожить данные после нахождения. Потому как даже в случае крайне маловероятного отсутствия части наработок у ЦРУшников, сейчас продолжать исследования в условиях абсолютного хаоса навряд ли кто-то будет заинтересован. Алекс не был дураком и прекрасно понимал, что в этом случае единственным возможным решением будет намёк на шантаж. Однако он ещё не придумал, как сделать так, чтобы ЦРУ возможность передачи Алексом данных русской разведке в случае отказа в эвакуации считало сторонним риском, а не ультиматумом. Потому как лоб в лоб сходиться с американской разведкой в планы Шилда не входило – можно было не то что в Америке, а даже здесь, в России, получить пулю в голову от конторских ликвидаторов. Ставить условия спецслужбам – последнее дело, на которое хотелось бы подписываться.

Единственное, в чём Алекс был уверен, так это то, что ноутбук при любом раскладе станет его козырем в данной игре. Когда речь будет идти о выживании, именно физическом выживании, а не о каких-то привилегиях и выгодах, эти данные можно будет использовать для прикрытия своей задницы в условиях погибающего мира. Если американцы откажутся вывозить Шилда на Родину, то Алекс передаст наработки конкурентам из СВР, чего делать очень бы не хотелось, но жизнь дороже. И Шилд предполагал, что аналитики из ЦРУ просчитают и этот вариант. Да и потом, наверняка здесь есть какие-то незавершённые дела, а также документы и имущество к вывозу. Потому, готовясь к худшему, Алекс всё же надеялся при этом на максимально благоприятный исход событий.

Как бы ни складывались обстоятельства, сидеть в квартире, дожидаясь лучших времён, в планы не входило. Хотя Шилд и успел набить едой холодильник и кухню недели на три вперёд – на всякий случай – он предполагал что-то делать в самое ближайшее время. При хорошем раскладе ноутбук будет на руках уже сегодня вечером, ну максимум завтра, потому как Вознесенскому, в сущности, деваться некуда – на квартире у родителей точно засветится, лишь бы эти трое ничего не запороли. При плохом раскладе, либо придётся за ноутбуком побегать, вопрос только – где и куда, либо прибиться временно к какой-то новой силе, нарождающейся в текущем хаосе. Поскольку особо опасаться контрразведки или представителей внутренних спецслужб не имело смысла, потому как все сейчас заняты либо спасением себя и своих семей, либо организацией экстренных мероприятий, Шилд решил для себя податься к военным. Но не регулярной армии, а какой-нибудь полугосударственной структуре. Причём примкнуть, по мере сил, полным составом, выдав себя за западного военного специалиста, прибывшего для обмена опытом, а своих бойцов можно будет выгодно пристроить как цельное готовое подразделение. Несколько паспортов на такие случаи имелись – и гражданина Сербии, чтобы можно было с большим доверием к собственной персоне работать в России, и