Присел на корягу, вытащил батон и сжевал половину, давясь сухой коркой. Вот ведь, война, а жрать все равно хочется. Вспомнился Макс, как стеснительно ординарец просил добавки. Мама улыбалась: «Мужчину с таким аппетитом приятно кормить». Как же так: Макса – и нет? Совсем нет!

«Не думать об этом», – приказал себе Егор. Связал одежду в узел, пристроил на голове и поплыл через реку. Обычно махнуть на ту сторону ничего не стоило, но сейчас руки еле шевелились. Слоистый глинистый берег с черными дырами ласточкиных гнезд медленно приближался. Отвесный, поросший сверху соснами, он казался неприступным. Наконец вода помутнела и пошла желтыми разводами. Егор, проваливаясь по щиколотки, выбрался на узкую полоску суши. Полежал, отдуваясь. Икры сводило судорогой. Сердце билось неровно, толчками. Уняв сердцебиение, Егор поднялся. Оделся, спрятав отцовскую бирку под грязной футболкой. По еле приметной тропке полез наверх, цепляясь за выступавшие корни.

Взобравшись, он огляделся. Над воинской частью дым стал редким, а в Верхнелучевске по-прежнему горели склады и, кажется, кирзавод.

Большая стрелка «командирских» придвинулась к пятерке. Прошло всего десять с половиной часов с того, как упала первая бомба, а зейденские войска уже подошли к городку. Ну как же так?!

Егор сбежал с холма, оскальзываясь на сосновых иглах, и двинулся в сторону границы. Шоссе обходил южнее, но все равно слышал, как проезжали мотоциклы и грузовики, странно редко для наступающей армии. Зло усмехнулся. Он не удивился, услышав стрельбу и разрывы гранат. Отец успел закрепиться в Старой крепости, а оттуда хорошо просматривается переправа. Вот только в нескольких десятках километров отсюда есть другое шоссе и другой, каменный мост…

Со стороны бывшего лагеря тянуло горелым.

Вскоре лес начал редеть, на холме показалась крепость. Егор устроился за кустами и долго всматривался. Между деревьями метались фигурки в черном, слышалась чужая отрывистая речь. Так, вон там окапываются. А там, кажется, пулеметная точка. Овраг у них за спиной.

Подняться оказалось делом трудным. Тело, чугунное от усталости, не желало слушаться. Зато страха не осталось, совсем. Подумалось только: глупо попасть под свои же пули. Егор полежал, уткнувшись лбом в сгиб локтя. Громко тикали под ухом часы. Когда они отмерили десять минут, рывком подтянул себя на руках и пополз к оврагу.

Спрыгнул, придерживаясь за гибкие ветки тальника. Чавкнула мокрая земля. Тут было прохладно и пахло сыростью, чуть слышно шумел ручей, скрытый слоем прелой листвы. Тальник прошуршал и сомкнулся над головой.

Выстрелы стали тише, потом гулко бахнуло, еще раз. Из танков, что ли? Стены не пробить, а ворота, Родька говорил, не так давно укрепили и обшили бронированным железом. Может, по амбразурам лупят? Все равно не возьмут! А чтобы раздолбать крепость сверху, нужна тяжелая авиация.

Егор раздвинул траву и нащупал край осыпавшейся каменной кладки. Судя по зарослям, об этой дырке не дознались. Лег на раскисшую землю и пополз, стараясь держать голову пониже. Сверху капало, затекало за шиворот. В носу свербело от затхлого воздуха. Свод наконец приподнялся. Егор встал на четвереньки, а потом и вовсе выпрямился. Пошел, придерживаясь за стену: земля, корни, склизкие камни. Сюда отзвуки боя не доносились, и казалось – наверху обычное лето, Талка загорает на башне, а ехидный Родька, подначивший пройти в одиночку подземным ходом, поджидает у ворот.

Свет ударил в лицо. Егор зажмурился и отшатнулся к стене.

– Стоять! Руки вверх! Кто такой?

– Не стреляйте! Это я, Егор Натадинель!

Фонарик отвели в сторону, но перед глазами еще долго плавали желтые пятна.

Егор пробовал загородиться от солнца ладонью, но оно просачивалось между пальцев. Вот черт! Открыл глаза. За окном – ровная гладь до самого горизонта, без намека на шторм. Сверкает и переливается. Охнув, Егор схватил часы. Проспали!

– Юрка! Подъем!

Сосед дрых, отвернувшись к стене.

Егор торопливо натянул штаны, взялся за майку, и в этот момент стукнули по раме. Илек, стоя на высоком фундаменте, задрал мордашку и спросил с интересом:

– А чего у вас ночью было, а?

Егор ответить не успел, появилась Хельга и легонько хлопнула малыша по затылку.

– Не твоего ума дела. Нате. – Она протянула в окно сверток.

В тряпице – несколько ломтей черного хлеба и порезанный крупными дольками огурец в крупинках соли.

– Спасительница! – обрадовался Егор.

Девушка усмехнулась.

– Кто там? – завозился Юрка. – Вставать, да?

– Давно пора.

– Ну, расскажи! – заныл Илек.

– Юрку спроси! – отмахнулся Егор. Куснул бутерброд и выскочил за дверь.

Берег был измят и сбит волнами, валялся мусор – коряги, ветки, дохлые рыбешки. Кружились жадные чайки, то и дело пикируя вниз. Между лодок ходили монахи. Тут же стоял лоцман, держал в зубах погасшую трубку и хмурил седые брови. Егор даже оглянулся, запоминая, чтобы потом нарисовать.

Размокшая тропинка скользила под ногами. Трава щедро делилась ночным дождем, и вскоре в кроссовках захлюпало. Егор по привычке прислушивался, но звонница молчала, отработав свое на рассвете.

На Красных камнях постоял, глядя на море. По гладкому проливу, похожему на мутное зеркало, плыли лодки. В последней, скорее всего, продукты, в первых двух – паломники. Что-то сегодня припозднились.

Егор снял майку, завязал на поясе и поспешил вниз. Теперь солнце светило в спину. Отдуваясь и тормозя пятками, спустился на берег. Захрустела под подошвами галька. Егор пробежал мимо приютского дома, решив сделать лишний крюк.

Когда он вспрыгнул на доски причала, уже подошли лодки. Монахи помогали беременной женщине, рядом хлопотал взволнованный муж. За ними стоял мужчина в серой рубахе и кожаном жилете, кажется, ему не терпелось сойти.

Деревянный настил кончился, упершись в скалистую гряду. Егор остановился и глянул на часы. Очень хорошо. Если учесть раскисшие тропки, почти как до ранения. Резко наклонился, проверяя, не начнет ли тянуть под лопаткой. Отлично!

Присев на корточки, плеснул себе на грудь и спину. Вода, взбаламученная штормом, еще не успела прогреться, и Егор поежился. Пожалуй, искупнуться не получится.

Он уже поднялся, когда услышал за спиной шаги. Путаясь в вороте, натянул майку на мокрое тело, подумав, что паломникам может не понравиться полуголый парень у входа в монастырь. Еще нажалуются Михаилу Андреевичу!

Мужчина – тот самый, что торопился на берег, – внимательно оглядел его с ног до головы, задержавшись на цепочке от отцовской бирки. На обычного гостя он походил мало. Может, отставной вояка в поисках покоя?

– Ты живешь в этом приюте?

Егор кивнул.