Имя для девочки предложила тетушка. У ребенка были красиво очерченные брови, светлые глазки, да и старшую сестру у нее звали Чэнь Эр, вот тетушка и сказала:

– Вот и пусть будет Чэнь Мэй (Бровь).

Львенок аж в ладоши захлопала в восхищении:

– Какое красивое имя!

Тетушка со Львенком хотели удочерить Чэнь Мэй, но столкнулись с многочисленными трудностями с пропиской и оформлением удочерения. Поэтому к тому времени, когда Чэнь Би забрал Чэнь Мэй из рук Львенка и ушел, у нее еще не было прописки. Среди законного населения Китайской Народной Республики такого человека, как она, просто не числилось, она была «нелегальным ребенком». Сколько было в то время таких детей, никто не считал, но, полагаю, это должна быть потрясающая цифра. Проблема этих «нелегальных детей» получила наконец разрешение в тысяча девятьсот девяностом году во время четвертой переписи населения. Полученная в связи с этим сумма штрафов за сверхплановорожденных тоже составила астрономическую цифру. Но сколько этих денег в конце концов попало в казну – такое темное дело, что разобраться в этом не может никто. За последние десять с лишним лет народные массы наплодили множество таких «нелегальных детей», думаю, эта цифра тоже впечатляет. Сегодня сумма штрафа выше той, что была двадцать лет назад, больше чем в десять раз, и к следующей переписи, если родители «нелегальных детей» будут способны выплачивать штраф…

В те дни во Львенке чрезвычайно развился материнский инстинкт, она носила Чэнь Мэй на руках, без конца целовала ее, насмотреться не могла, подозреваю, что она пыталась кормить Чэнь Мэй грудью, потому что соски у нее выглядели необычно – но получалось у нее с лактацией или нет, трудно сказать. Говорят, такие чудеса случались и раньше. В детстве я смотрел одну пьесу, в ней рассказывалось об одной семье, в которой в результате несчастного случая отец с матерью погибли, осталась лишь старшая сестра восемнадцати лет и младенец братик. В этом безвыходном положении сестра стала совать в рот брату свою девическую грудь, и через пару дней у нее появилось молоко. В реальной жизни такие вещи не очень-то могут случиться. Чтобы сестре было восемнадцать, а братик еще грудничок? Матушка рассказывала, что раньше часто бывало, что свекровь и сноха одновременно отдыхали месяц после родов. Да и теперь такое возможно. У девушки, что учится в университете вместе с моей дочкой, недавно появилась младшая сестренка. Ее отец – владелец угольной шахты, денег куры не клюют, шахтеры из крестьян на них горбатятся, а они живут то в Пекине, то в Шанхае, то в Лос-Анджелесе, то в Сан-Франциско, то в Мельбурне, то в Торонто на роскошных виллах и строгают себе детей со своими содержанками. Тут я срочно придержал ход своих мыслей, как останавливают поводьями бешеного скакуна. Я вспомнил вечер дня проводов бога домашнего очага. Я только что опустил в котел решетку с пельменями, моя дочка Яньянь, хлопая в маленькие ладошки, продекламировала детскую песенку про пельмени «Прилетела с юга стая гусей, вперевалочку спустилась к реке», Львенок с Чэнь Мэй на руках без конца что-то гугукала с ней, и в это время как бы невзначай заявился Чэнь Би – в своей вытертой до блеска куртке из свиной кожи и шапке-ушанке набекрень. За ним, держась за полу, следовала Чэнь Эр. Рукава ее маленькой курточки на подкладке были наполовину коротки, и из них выглядывали красные от холода ручонки. Волосы всклокоченные, как пук сена, беспрестанно втягивает носом сопли, наверное простужена.

– Вовремя пришли, – сказал я, помешивая пельмени в котле. – Садитесь, отведайте пельменей.

Чэнь Би уселся на пороге, на освещаемом огнем очага лице выделялся огромный нос, будто вырезанный из мороженой редьки. Чэнь Эр стояла, опираясь на его плечо, переводя большие глазенки, посверкивавшие страхом и любопытством, то на переворачивавшиеся в котле пельмени, то на Львенка с младенцем на руках, то обменивалась взглядом с Яньянь. Яньянь протянула ей кусочек шоколада, который держала в руке. Девочка покосилась на отца и подняла глаза на нас.

– Бери, бери, – сказал я, – бери, раз сестренка дает.

Она неуверенно потянулась за шоколадом.

– Чэнь Эр! – зло шикнул на нее Чэнь Би.

Чэнь Эр торопливо отдернула ручонку.

– Ну что ты, – вырвалось у меня, – это же ребенок!

Чэнь Эр всхлипнула.

Я сходил во внутреннюю комнату, принес плитку шоколада и засунул ей в карман курточки.

Чэнь Би встал и обратился ко Львенку:

– Ребенка мне верни.

Львенок вытаращила на него глаза:

– А ты разве не говорил, что он тебе не нужен?

– Кто сказал, что он мне не нужен? – разъярился Чэнь Би. – Это же моя плоть и кровь, как он может быть не нужен?

– Ты не достоин ее! – выпалила Львенок. – Она как больной котенок была при рождении, я ее выходила.

– Это под вашим давлением у Ван Дань случились преждевременные роды! – заявил Чэнь Би. – Иначе она бы не умерла! Вы мне за ее жизнь еще ответите!

– Вздор ты несешь! – ответила Львенок. – С Ван Дань так получилось потому, что она вообще не должна была беременеть, тебе бы лишь получить продолжение рода, а будет жива Ван Дань или умрет, тебе наплевать! Ее смерть на твоих руках!

– Вот как ты заговорила! – заорал Чэнь Би. – Погоди, устрою я вам Новый год за такие слова!

И схватив с очага ступку, в какой толкут чеснок, прицелился в котел.

– Чэнь Би, ты что, спятил? – сказал я. – Мы же друзья с детства!

– Какие друзья в наше время, – презрительно усмехнулся Чэнь Би. – Ван Дань в доме твоего тестя пряталась, не ты ли своей тетушке об этом сообщил?

– При чем тут он, – вступилась Львенок, – это Сяо Шанчунь донес.

– Мне плевать, кто донес. В любом случае сегодня ты должна вернуть мне ребенка.

– Сейчас, размечтался! – хмыкнула Львенок. – Я не позволю этому ребенку умереть в твоих руках, ты не достоин называться отцом!

– Ах вы, бабье вонючее, обеим даже «двухвостого» не выродить, сами рожать не можете, так и другим не даете, самим не родить, так на чужих детей заритесь!

– Закрой свой поганый рот, Чэнь Би! – взорвался я. – Великий день проводов Цзао-вана, а ты заявляешься к нам в дом и ведешь себя абсолютно бесцеремонно! Давай, испорть нам праздник, бросай что у тебя там в котел!

– Думаешь, мне слабо бросить?

– Бросай!

– Вы мне ребенка не возвращаете, я на все пойти могу! Убить могу, поджечь, на все готов!

Вышел до той поры молча сидевший во внутренней комнате отец:

– Племянник, ради моих седых волос, ради наших многолетних добрых отношений с твоим отцом, опусти эту толкушку!

– Скажи ей тогда, чтобы вернула мне ребенка.

– Это твой ребенок, никто его у тебя не отнимает, – урезонивал отец. – Но ты должен все хорошенько с ней обговорить. В конце концов, если бы не они, твой ребенок давно уже отправился вслед за матерью.