Ответы, в которых я нуждался, мог предоставить только тот, кто знал все изнутри; только человек, знавший Своупов при жизни, мог пролить свет на их смерть.

Шериф Хоутен показался мне честным человеком. Однако подобно многим большим лягушкам в маленьком пруду, он слишком высоко себя ставил. Он один олицетворял закон в Ла-Висте, и любое преступление становилось для него личным оскорблением. Я помнил, как он разозлился, когда я предположил, что Вуди и Нона спрятались где-то в городе. Подобные вещи просто не могут произойти в его владениях.

Подобная отеческая снисходительность порождала примирительный подход к любым проблемам, примером чему было мирное сосуществование города и секты. Плюсом можно было считать то, что это вело к терпимости, минусом – это сужало круг зрения.

Я не мог обратиться за помощью к Хоутену. Он ни при каких обстоятельствах не потерпит расспросов со стороны посторонних, и шумиха с Раулем лишь укрепила его позиции. И я сам не мог просто заявиться в Ла-Висту и завязать разговоры с незнакомыми людьми. Какое-то время городок казался мне запертым сундуком.

Затем я вспомнил про Эзру Маймона.

На меня произвели впечатление простое достоинство и независимость духа. Он ввязался в запутанное дело и через считаные минуты его распутал. Для того чтобы идти наперекор шерифу и представлять интересы смутьяна-чужака, требовалось недюжинное мужество. Маймон отнесся к делу серьезно и выполнил его чертовски хорошо. У него были и твердость характера, и мозги.

Что самое главное, кроме него, у меня больше никого на примете не было.

Я нашел его телефон в справочнике и набрал номер.

Маймон ответил сам.

– Компания «Редкие фрукты и семена».

Тот самый негромкий голос, который я запомнил.

– Мистер Маймон, это Алекс Делавэр. Мы встречались в канцелярии шерифа.

– Добрый день, доктор Делавэр. Как дела у доктора Мелендес-Линча?

– Я не видел его с того самого дня. Он был в глубокой депрессии.

– Да. Такие трагические события.

– Именно поэтому я вам звоню.

– Вот как?

Я рассказал о смерти Валькруа, о покушении на свою жизнь, и, выразив убеждение в том, что отгадка никогда не будет найдена без погружения в историю семейства Своупов, закончил откровенной мольбой о помощи.

В трубке последовало молчание, и я догадался, что Маймон взвешивает все «за» и «против», точно так же, как и когда Хоутен изложил ему суть дела. Я буквально услышал, как вращаются шестеренки.

– У вас в этом личная заинтересованность, – наконец сказал он.

– Да, это существенный момент. Но есть еще кое-что. Болезнь Вуди Своупа излечима. Если его лечить, он останется жить. И я хочу, если он еще жив, хочу, чтобы его нашли и вылечили.

Снова молчаливые размышления.

– Даже не знаю, чем я смогу вам помочь.

– И я тоже не знаю. Но попробовать стоит.

– Хорошо.

Я рассыпался в благодарностях. Мы согласились, что не может быть и речи о том, чтобы встретиться в Ла-Висте. По причинам, касающимся нас обоих.

– В Оушенсайде есть ресторан под названием «Анита», где я частенько ужинаю, – сказал Маймон. – Я вегетарианец, а там готовят замечательные блюда без мяса. – Мы можем встретиться там сегодня в девять вечера?

Времени было без двадцати шесть. Даже с учетом самых страшных пробок времени у меня более чем достаточно.

– Буду там.

– Отлично, в таком случае я вам объясню, как найти это место.

Указания, которые он дал, оказались именно такими, как я и ожидал: простыми, понятными, четкими.

Оплатив еще две ночи в «Бель-Эр», я вернулся в номер и позвонил Мэлу Уорти. На работе его не было, но секретарша согласилась дать номер его домашнего телефона.

Мэл снял трубку после первого гудка. Голос его прозвучал устало и опустошенно.

– Алекс, я пытался дозвониться до тебя весь день!

– Я решил уединиться.

– Прячешься? С какой стати? Он же мертв.

– Долгая история. Послушай, Мэл, я звоню по двум причинам. Во-первых, как к этому отнеслись дети?

– Вот об этом-то я и хотел с тобой поговорить. Чтобы спросить у тебя совет. Какой неприятный оборот, черт возьми! Дарлина не хотела ничего им говорить, но я настоял на том, что она должна сказать им правду. Я потом переговорил с ней, и она сказала, что Эйприл много плакала, задавала вопросы и держала ее за юбку. Разговорить Рики ей не удалось. Мальчишка замкнулся, заперся у себя в комнате и не выходит. Дарлина засыпала меня вопросами, я постарался как мог на них ответить, но это не моя епархия. Такая реакция нормальная?

– Вопрос не в том, нормальная или ненормальная. Этим детям пришлось перенести такую психологическую травму, с какой большинство людей не сталкивается за всю свою жизнь. Когда я обследовал их у тебя в кабинете, я почувствовал, что им нужна помощь, и прямо сказал об этом. Теперь же помощь просто необходима. Проследи за тем, чтобы они ее обязательно получили. А пока присматривай за Рики. Он был крепко привязан к своему отцу. Не исключена попытка самоубийства. Как и поджог. Если в доме есть оружие, избавься от него. Скажи Дарлине, чтобы она внимательно следила за сыном – держала от него подальше спички, ножи, веревки, таблетки. По крайней мере до тех пор, пока мальчишка не пройдет курс психотерапии. А дальше она должна будет делать так, как скажет психолог. А если Рики начнет выражать свою злобу, ей нужно всеми силами сделать так, чтобы он не замкнулся в себе. Даже если мальчишка станет ее оскорблять.

– Я обязательно ей это передам. Мне бы хотелось, чтобы ты осмотрел детей, когда они вернутся в Лос-Анджелес.

– Не могу, Мэл. Я слишком замешан во всем этом.

Я дал ему телефоны двух других психологов.

– Ну хорошо, – неохотно согласился Мэл. – Я передам Дарлине твои слова и прослежу за тем, чтобы она связалась с психологами. – Он помолчал. – Я сейчас смотрю в окно. Мой дом похож на мангал. Пожарные залили все какой-то дрянью, которая якобы борется с запахом, но все равно вонь стоит страшная. Я все гадаю, можно ли было этого избежать.

– Не знаю. Моуди был запрограммирован на насилие. У него все детство прошло в насилии. Ты же помнишь его историю – у его собственного отца был взрывной характер, его убили в драке.

– История повторяется.

– Пусть мальчишкой займутся специалисты, и, может быть, этого больше не произойдет.

* * *

Побеленные стены ресторана «Анита» были освещены бледно-лиловыми фонарями и отделаны старым кирпичом. Вход украшала резная деревянная арка. Перед аркой росли карликовые лимонные деревья, и плоды сияли бирюзой в искусственном свете.

Ресторан, что странно, находился в глубине промышленной зоны. С трех сторон его обступили офисные здания с зеркальными стеклами, а с четвертой простиралась огромная автостоянка. Пение ночных птиц смешивалось с отдаленным гулом автострады.