– Настя, боюсь, я вызвала тебя сюда еще и из эгоистических побуждений, – с грустным смехом ответила Рита. – Я не умею черпать силу из природы, как ты. А идти за ней к графу Виттури… Я знаю, он бы дал мне ее с удовольствием, но с ним велико искушение, а я решила быть с Локи. И если ведьма выбрала себе мужчину, то ей лучше не подходить к другим.

– Понимаю, – кивнула Настя. – Возьми мою.

– Мне придется поцеловать тебя. – Рита улыбнулась так соблазнительно, что сердце подпрыгнуло и часто забилось.

– Ничего, я привыкла.

Губы Риты были такими мягкими, а кожа приятной и нежной, что Настя закрыла глаза и позволила себе забыть, что поцелуй исключительно ради обмена силой. Ведьма действительно была на пределе. Настя почувствовала, как она опустошает ее, словно осушает большими глотками. На мгновение девушка испугалась, ужас холодными кинжалами пронзил затылок, вспомнились вампиры, всякие ужасы про высасывание жизни, но она взяла себя в руки, заставила мысленно представить, как черпает силу из земли, и та скоро действительно потекла по ногам вверх, и Рита пила, пила ее долго, а Настя просто представила, что она проводник, соломинка, по которой энергия поднимается к ведьме.

Когда Рита оборвала свой поцелуй, она глубоко и с облегчением вздохнула:

– Спасибо, Настя!

Настя кивнула.

Поцеловав ее в щеку и пожелав спокойной ночи, ведьма отправилась в палатку. Настя села прямо на землю, наполняя себя силой и чуть дрожа от холода.

Сильные руки уверенно сгребли ее с земли, поставили на ноги, обняли. Она знала, кто это. Не нужно смотреть демону в лицо, его чувствуешь всем телом и душой. Золотые искорки огня вспыхнули в крови, стало теплее.

Он развернул ее к себе и, к ее недоумению, повел в танце.

При свете луны, посреди спящих зеленых полей Северной Ирландии, в весеннем ночном холоде и высоком, звездами усыпанном небе танцевать с демоном было особенно волшебно.

Он вел мягко, неторопливо, сглаживая ее неуклюжесть. Столько было необходимо сказать ему, но не хотелось теперь. Будто и так все было ясно. Разве недостаточно, что он рядом?

Кружась под его рукой, улыбалась, он отпускал и снова притягивал к себе, сближаясь все больше, пока не уткнулась лбом ему в плечо, пока не услышала его теплое дыхание. Счастье переполняло Настю. Счастье золотым сиянием разливалось по лугу.

Если бы только можно было сделать это мгновение вечным. Почему не может время остановиться в такие минуты? Ничего не говорить, даже не смотреть друг на друга, но быть вместе, вместе с ним. Казалось, она даже слышит музыку, под которую они танцуют.

– Как ты нашел меня? – спросила она, когда они перестали танцевать и просто стояли в кругу друидов, обнявшись.

– Я ведь обещал тебе, что буду рядом. До последнего твоего вздоха.

– Чтобы черпать из меня силы?

Он отстранился и нахмурился, глядя ей в лицо. Очарование вдруг рассеялось, ушло сладостное томление и романтика. Реальность обрушилась с новой силой. Еще более жестокая, чем прежде. Особенно после того, что она узнала от ведьмы.

– Я для тебя всего лишь чертов источник энергии. Как и для Ноктурны. Лишь поэтому я все еще жива. – Слезы обиды душили ее. – Сама по себе я ничего не значу. Я вижу призраков. Я даю тебе силу. Вот и все!

– Это не так, – мягко возразил он. Легкая улыбка мелькнула в уголках его губ, Настя разозлилась еще больше.

– Ты знаешь, что так! Ты знаешь! Ты бы и близко ко мне не подошел, если бы не удачно раскрытое дело и то, что я говорю с призраками.

– Прекрати. – Он нежно провел по ее щекам, словно пытался стереть гнев с лица.

– Почему ты не хочешь признать это?

– Потому что это не так. Потому что ты не просто говорящая с призраками… – Он говорил тихо, вкрадчиво, а ей хотелось залепить ему пощечину. Кажется, она перебрала энергии, пытаясь восполниться, и теперь ей кололо кожу как иголками, электрические разряды пробегали по рукам и ногам яркой болью, и от этого становилось еще хуже и обиднее.

– Ах да! Совсем запамятовала. Этот кулон. Я еще и избранная, да? Вот почему ты стал пытаться меня соблазнить?

– Хватит! – Он начал злиться, это было видно по тому, как золотые искры в его глазах погасли.

– Я не боюсь тебя! Я тебя ненавижу! Не буду больше тебе давать силу! Забирай кулон! Оставь меня в покое! Я хочу забыть тебя! Никогда не знать тебя!

– Я не оставлю тебя в покое. – Он схватил ее крепче, преодолевая ярость и сопротивление. – Покой ужасен, милая. Я буду вечно тебя мучить, на то я и демон.

Она зарычала от злости, маленькая фурия, но что может смертная против демона? Очень скоро он держал ее крепко, не позволяя поднять руки, повернуться.

– Я ненавижу тебя! – взбрыкнула она, понимая, что проигрывает.

– Ну да, конечно, – улыбнулся он. – И я тебя ненавижу. Терпеть не могу за то, что постоянно беспокоюсь за тебя. Ненавижу за то, что то и дело хочу послать все к чертям и забрать твою душу, убить тебя, чтобы больше не чувствовать отчаяния и вины.

Она затихла. Растрепавшиеся волосы скрывали от него ее лицо, но он знал, что на нем сейчас выражение абсолютного замешательства.

– Я ненавижу тебя за то, что ты появилась на моем пути. Я знаю, когда ты умрешь. Знаю, потому что сам толкнул тебя на этот путь. Ты уже не сможешь остановиться, Настя. Твое чувство справедливости и внутренняя сила, которой тебя наделила Старая Мать, не дадут отступить в сторону. Если бы ты только знала, как я ненавижу себя за то, что дал твоей душе эту возможность. – Он убрал волосы с ее лица и заглянул в глаза. – Поэтому не кричи о том, как тебе больно. Мне больнее в миллионы раз. Я останусь тут после тебя. С пустотой. С чувством вины. И весь мир не заменит твоего биения сердца.

– Ты никогда не говорил так…

– Не было резона.

– Если я умру так скоро… Поцелуй меня.

– Что? – Его брови удивленно взметнулись вверх. – Ты мне минуту назад хотела расцарапать лицо.

– Я не хочу умереть, не зная, как…

Его хватка ослабла, и она смогла свободно обнять его, запрокинув лицо, смотрела в его глаза, и для нее там был мир, а вселенная в кольце его рук. Он ничего не ответил, просто сомкнул ладони на ее лице, убрал пряди волос со лба, запустил пальцы в волосы, притягивая ее к себе. Он целовал ее веки с еще мокрыми от слез ресницами. И было в этих легких поцелуях нечто сакральное. Словно он совершал ритуал поклонения преходящему: быстро исчезающей красоте, наивности и чистоте, которые от его прикосновений могли исчезнуть и обратиться в прах. Но одновременно он уличал себя в слабости. Чем больше его губы пробовали нежную и теплую кожу ее век, солоноватую влагу на прохладных щеках, тем больше хотелось ощутить тепло и нежность ее девичьих губ. Но он опасался, что она потеряет свое очарование, станет еще одной земной женщиной, которых так легко брать.