– Что ж, возможно, – не стал спорить Манштейн, но было видно, что Рихтенгден его не убедил. – И все же с тактической точки зрения это очень рискованный ход. Теперь мы точно знаем, где они собираются форсировать Днепр, и можем сосредоточить здесь основные усилия люфтваффе и тяжелой артиллерии, а в случае захвата русскими плацдармов у нас остается возможность сбросить их в Днепр встречными танковыми ударами, опять же, собрав в кулак все наши силы. Сколько пехоты они смогут высадить на наш берег под сосредоточенным огнем гаубиц и ударами пикирующих бомбардировщиков? И я уже молчу об укреплениях «Восточного вала», которые просто не дадут им пересечь реку. Честно говоря, я не понимаю, на что русские рассчитывают.

Рихтенгден с ответом не торопился. Встреча с генералом Нагулиным очень многое изменила в его отношении к ситуации. Генерал был уверен, что Киев вермахту не отстоять, но способов объяснить это Манштейну он не видел. После поражения в Крыму генерал-оберст жаждал реванша. Примерно такие же настроения владели Эрвином Роммелем, желавшим поквитаться с красными за Московский котел. С другой стороны, зная, что в ближайшее время должно произойти с властной верхушкой Германии, Рихтенгден понимал, что пора зарабатывать авторитет не только в своем ведомстве, но и среди руководства вермахта, иначе продвинуться на потенциально вакантные места будет довольно сложно.

– Герр генерал-оберст, – наконец произнес Рихтенгден, тщательно подбирая слова, – я думаю, что все не так очевидно. Абвер получает сведения с разных театров военных действий, и то, что совсем недавно происходило в Китае заставляет меня испытывать серьезное беспокойство по поводу наших перспектив здесь. Я понимаю, что вам не очень приятны воспоминания, связанные с боями в Крыму, но вынужден напомнить вам о том, кто тогда был вашим противником.

– Я помню, – по лицу Манштейна пробежала тень, – но с тех пор, насколько мне известно, генерал Нагулин на Восточном фронте не появлялся.

– Он был сначала в США, а потом в Китае. Теперь же есть все основания полагать, что Нагулин вернулся в СССР. Как вы думаете, герр генерал-оберст, куда Сталин направит такого человека в первую очередь?

– Противостоящими нам русскими войсками командует генерал Ватутин. Также в подготовке наступления принимал участие маршал Жуков. Это известно из захваченных фронтовой разведкой документов и допросов пленных, – возразил Манштейн.

– У меня нет точных сведений о том, где находится генерал Нагулин, но, исходя из всего предыдущего опыта, я могу предположить, что он сейчас где-то очень недалеко отсюда, а там, где появляется этот человек, всегда оказывается и новейшее оружие красных. Вермахт уже сталкивался с их ракетами и объемно-детонирующими бомбами, а моряки кригсмарине у острова Медвежий на свое несчастье познакомились и с их новыми истребителями-бомбардировщиками, ближайшим аналогом которых является турбореактивный «Мессершмитт-262», еще толком не освоенный нашей авиапромышленностью. Правда, к сожалению, по всем характеристикам он еще очень далек от русских «Ил-8р». Если все это всплывет под Киевом в сколько-нибудь значительных количествах, боюсь думать нам придется не о сбрасывании русских в Днепр, а о том, как избежать катастрофы, подобной Московскому котлу.

– Я бы рекомендовал вам, генерал, быть осторожнее в выражениях, – Манштейн, похоже, начинал медленно закипать, – В условиях войны ваши слова в лучшем случае можно назвать пораженческими настроениями, а в худшем…

– Прошу прощения, герр генерал-оберст, но я просто выполняю свой долг. Мои слова являются результатом тщательного анализа, проведенного мной совместно с полковником Шлиманом, а наши выводы сделаны на основе всей доступной Абверу информации. Герр оберст! – Рихтенгден протянул руку и Шлиман вложил в нее довольно толстый конверт. – В этом пакете находятся наши аналитические выкладки. Документы подписаны мной и полковником Шлиманом. Аналогичный пакет отправлен мной адмиралу Канарису, и еще одна копия передана напрямую в Генштаб сухопутных сил.

– Вы совершили большую ошибку, генерал, – криво усмехнулся Манштейн, принимая пакет, – Эти документы с вашей подписью – жирный крест на вашей карьере и хорошо если не на вашей свободе. Однако, не мне учить вас жить. Вы свободны. Дальше совещание штаба продолжится без вашего участия.

***

Манштейн и Роммель Рихтенгдену не поверили, чего и следовало ожидать, зато их с Шлиманом точка зрения получила огласку в нужных кругах. Обоих абверовцев по возвращении в Берлин ждало много неприятных минут, но это был тот самый случай, когда дело того стоило.

Ночную бомбардировку позиций немецкой тяжелой артиллерии я назначил на предрассветные часы. Давать противнику время на принятие мер к восстановлению боеспособности пострадавших частей я не собирался. Как и в Крыму, немецкие артиллеристы рассредоточили орудия на значительной территории, но они не учли, что количество имеет неприятное свойство переходить в качество. В Крыму у меня было шестьдесят Пе-2 и ограниченный запас бомб объемного взрыва, а этой ночью в воздух поднялись две сотни «Ил-8р» с приказом бомбы обратно на аэродром не привозить. За час до восхода солнца «Илы» вернулись на аэродром, чтобы загрузиться новой порцией бомб.

Когда небо над Днепром только-только начало светлеть, над изготовившимися к форсированию реки советскими дивизиями с востока на запад на большой высоте прошли двухмоторные самолеты с незнакомыми красноармейцам силуэтами, и через пару минут крутой правый берег реки превратился в огненный ад.

Одновременно с бомбовым ударом в воздух взлетели красные ракеты, послужившие приказом к началу операции. Под оглушительный грохот взрывов, выжигавших немецкие укрепления «Восточного вала», бойцы бегом тащили к реке понтоны и лодки, катили противотанковые пушки и несли станковые пулеметы. Еще погруженный во тьму берег наполнился тысячами людей, быстро грузившимися на разнообразные плавсредства и отчаливавшими от берега. По ним никто не стрелял, зато из-за их спин по правому берегу реки открыли огонь «Катюши» и приданные дивизиям отдельные артполки.

Часть самолетов, наносивших удары по укреплениям «Восточного вала» развернулась и ушла на восток, но около сотни «Илов» продолжали контролировать небо над переправляющимися войсками. Минут через десять появились первые признаки сопротивления. В воде среди густо покрывших реку понтонов и лодок стали рваться снаряды и мины. С правого берега ударило несколько пулеметов. Красноармейцы ответили огнем, но длилась эта перестрелка совсем недолго. Как выяснилось, висевшие в небе «Илы» израсходовали не весь боезапас, и новые взрывы с убийственной точностью накрыли уцелевшие при предыдущем ударе очаги сопротивления.

Через пятнадцать минут в небе на северо-западе появились пикирующие бомбардировщики Ю-87, щедро прикрытые «Мессершмиттами». Их можно было перехватить и раньше, но я решил, что воздушный бой над Днепром, на глазах у форсирующих реку красноармейцев, послужит для людей неплохим моральным стимулом.

В первой фазе боя численного преимущества «Илы» не имели, но полуторное превосходство в скорости и многократное преимущество в мощи бортового оружия не оставляли немцам шансов. Впрочем, как оказалось, немец пошел уже совсем не тот, что гордо ломился через границы СССР летом сорок первого. «Мессершмитты», пожалуй, даже немного превосходили японские «Зеро» и «Соколы», но вот боевой дух самураев был гораздо выше. Над Китаем японские пилоты демонстрировали готовность сражаться до конца, даже если противник намного быстрее и лучше вооружен, а вот немцы вели себя совершенно иначе.