– Ничего. Просто знаешь и хранишь в памяти на случай, если пригодится.

– Для написания книг – может быть. – Полли вдруг стало грустно, как и всегда, когда она вспоминала о своей бесталанности. – А ты спрашивала мисс Миллимент? Она у нас все знает.

– Она ничегошеньки не знает об изнасиловании, – презрительно отозвалась Клэри. – Я это сразу поняла.

– Откуда? Она такая старая – наверняка знает. Как ты поняла?

– Помнишь, какого цвета у нее лицо – такое, изжелта-серое? Ну вот, она побагровела так, что стала похожа на опавшую листву.

– От смущения, – догадалась Полли. – Может, потому, что знает, но не хочет тебе говорить?

– Нет. Она, конечно, догадывается, что речь идет о чем-то ужасном, но явно не хочет обсуждать – а значит, понятия не имеет! Вот ей и стыдно – в ее-то возрасте!

– А ты посмотри в словаре.

– Отличная мысль!

Тут разговор прервался – Клэри укусила оса.

Погрузив урожай в тачку, Полли направилась к дому в одиночестве (Клэри ушла прикладывать к ранке уксус). Как странно, думала она по дороге: самые обыденные в жизни вещи начинают казаться нереальными – возможно, из-за того, что над ними нависла неизвестность. И то, чего все так или иначе ждут, теперь приобретает не только мелодраматический оттенок, но и становится куда более настоящим, чем то, что происходит на самом деле. Опять это вечное ожидание: когда она вырастет, когда закончится война…

На следующее утро Тедди сказал, что немецкий бомбардировщик совершил налет на Лондон.

– Правда, его сбили, – добавил он. Они с Саймоном установили в холле информационную доску и теперь прикрепляли к ней последние новости. Позвонил отец и долго разговаривал с бабушкой. В итоге было решено переселить всех из Грушевого коттеджа в Большой дом: отчасти из-за того, что кухарка Эмили вознамерилась вернуться в Нортумберленд, к сестрам, но главным образом потому, что всем лучше жить под одной крышей. Это сообщение вызвало смешанные отклики.

– Нам придется переехать! – воскликнула Клэри. – Отказаться от нашей славной, уютной комнатки и переселиться в эту ужасную каморку с жуткими обоями!

– Правда?

– Они собираются превратить нашу комнату в детскую для Роли и Уиллса. Я не понимаю, почему их нельзя поместить в маленькую – они же сами еще малыши, и на обои им наплевать.

Однако за обедом тетя Рейчел напомнила матери, что Луизе велено прервать гостевой визит и немедленно вернуться домой.

– Так что можете остаться в своей комнате, а Луиза к вам присоединится.

– Нам и маленькая вполне подойдет, – поспешно отозвалась Клэри.

– Боюсь, не получится – ее займут Невилл с Лидией.

Делать нечего – оставалось лишь ворчать.

– Она не даст нам спать всю ночь – будет красить ногти и болтать про свой театр! – в отчаянии жаловалась Клэри, пока они сдвигали кровати, освобождая место для третьей и дополнительного комода.

– Мне-то хуже! – встрял Невилл – он тихо стоял на голове в дверном проеме, незамеченный. Лицо его постепенно заливала краска. – Мне придется спать с девчонкой! Я провел мелом линию на полу – если она заступит на мою территорию, я ее отпихну!

– Невилл, как тебе не стыдно подслушивать чужие разговоры! Это невежливо!

Мальчик уставился на Клэри, не мигая.

– А я и есть невежливый.

Та не выдержала и толкнула его. К несчастью, в это время мимо проходила Лидия с полными руками своих пожитков. Воцарился хаос: коробки с мелками, конверты с бусинками для бесчисленных ожерелий в подарок, коллекция ракушек, два игрушечных медведя и кожа змеи, прикрепленная к пробковому дереву, раскатились по всей лестничной площадке. Клэри выбранила Невилла, тот поспешно исчез, а Полли опустилась на колени и принялась собирать вещи.

– Положи все бусинки в мою шляпу, – предложила она, незаметно доставая из-под завала порванную кожу змеи и безуспешно надеясь, что Лидия не обратит внимания.

– Моя самая необычная вещь! – зарыдала та. – Я больше в жизни такую не найду!

– Уверена, Кристофер отыщет тебе еще лучше.

– Я сама хочу найти! Не нужны мне чужие находки!

– Если посидишь смирно, я накрашу тебя помадой.

Это сработало. Лидия послушно села на пол и задрала подбородок, а Полли намазала ее влажный вишневый ротик старой сухой помадой, которой не пользовалась целую вечность.

– Это несправедливо! – заявила Лидия немного погодя. – Взрослые заставляют нас делить комнату с кем они считают нужным – сказали даже, что если приедет эта мерзкая Джуди, они поселят ее к нам с Невиллом, – а сами-то небось не ужимаются! А могли бы, например, легко подселить дядю Хью к маме, когда тетя Сиб поедет на обследование.

– Какое еще обследование? Ты о чем?

– Ее будут оперировать. Я слышала, как они говорили об этом с мамой, а когда заметили меня, то перешли на французский, чтоб я не догадалась.

– …Полл! Последний раз спрашиваю – хочешь кровать у окна или нет?

– Мне все равно.

Дрожа всем телом, она поднялась на ноги и отправилась на поиски матери.

– Конечно, я тебя подвезу, о чем речь! – пообещал Эдвард. – Нам пора, а то опоздаем.

Она храбро улыбнулась: пока он одевался, она подкрасилась в ванной. Ужасно будет, если тушь потечет.

– Пойду уплачу по счету, – сказал он. – Дай мне твой чемодан.

Он стоял перед ней с чемоданом в каждой руке, фуражка под мышкой.

– Жаль, что я не видела тебя без формы, – вырвалось у нее.

– Милая, а как же вчера ночью? Жду в машине – не задерживайся.

Ее так смутила стойка регистрации, когда они заселялись – майор и миссис Джонсон-Смайт, – что он решил не повторять опыт.

Она обвела взглядом комнату. Прошлой ночью все казалось таким романтичным: огромная кровать, розовый шелк, тяжелые занавеси, туалетный столик с трельяжем и банкеткой, покрытой парчой. Теперь же комната выглядела пустынной, неопрятной, даже запущенной. Смятые простыни, остатки завтрака на подносе – крошки, жирные тарелки, следы от кофейных чашек, пудра, просыпанная на туалетном столике, мокрые полотенца – его на полу, ее – на стуле. Занавески отдернуты, из окна открывался унылый вид на парковку, а толстый ковер, по которому она вчера с таким удовольствием ходила босыми ногами, оказался не слишком чистым. Она знала, что он женат – насчет этого он был предельно честен, в жизни не встречала человека честнее. Голубые глаза смотрели прямо и серьезно, даже когда приходилось говорить о неловких вещах. При одной мысли о его взгляде она затрепетала. «Ты уверена?» – спросил он после ужина, по дороге в отель. Разумеется, уверена! Она умолчала о своей невинности – ей всегда казалось, что первый раз будет в брачную ночь, после свадьбы, как полагается: она дождется своего Капитана, как говорили девочки в ее команде. Теперь же она понимала, что все это время ждала любви, а остальное неважно…