Олеся отозвалась на третьем звонке.

– Милая, это я. – Голос Ильи задрожал.

– Господи!.. – Она расплакалась. – Ты где?

– В госпитале.

– В каком?

– В нашем.

– С тобой все в порядке?

– Да, милая, я сбежал. Если ты слышишь меня, значит, все хорошо. У тебя не было проблем?

– Меня допрашивали в СБУ. Ты ведь лежал в нашем лазарете. Мне кажется, они ни о чем не догадываются.

– Отлично, родная. Как мама, дочка?

– Спасибо, Илюшенька, все хорошо. Господи, какое счастье, что ты позвонил!

В палату всунулся недовольный комбат:

– Ты долго еще, Ткач? Это вообще-то служебная линия.

– Прости, милая, тут люди, – с сожалением сказал Илья. – Совещание намечается. Я попозже перезвоню, можно?

– Конечно, родной мой.

– Милая? – проворчал комбат, отбирая у Ильи телефон. – Это что такое было, Ткач? Ты по моему служебному телефону болтаешь с бабами? Не могу поверить. Ты в своем уме?

– Простите, Богдан Мстиславович, – буркнул Илья.

– Простить? – изумился Караба. – Ну, знаешь ли, старлей!.. Ладно, черт с тобой. – Он махнул рукой и направился к выходу. – Вот закончишь лечение, мы еще займемся твоим воспитанием.

«Бесполезно, – подумал Илья, отворачиваясь к окну. – Многие пытались».