Не помню уже, сколько мы просидели молча, может, пять, может, пятнадцать минут, но в том состоянии полной потерянности я уже не считал время, не думал о том, что ждёт нас впереди, а просто тупо сидел, уставившись в одну точку и молчал, ведь сказать мне было совершенно нечего. Спустя некоторое время, Гоша спросил меня, может ли он развязать мне руки. Я кивнул. Я уже не испытывал никакой агрессии, а всё, что я теперь хотел, это выпить как можно больше водки, чтобы оторваться от ненавистной реальности и забыться, пускай хотя бы и на несколько часов. Мы вышли из машины. Меня шатало из стороны в сторону, и один раз я чуть было не упал плашмя назад; морфий и полное моральное опустошение не позволяли мне сколь-нибудь контролировать своё тело. Гоша обнял меня за талию, чтобы поддержать. Таким вот образом мы миновали контрольно-пропускной пункт территории дома экстренного правительства Российской Федерации в Питере. Длинный, пустой и серый коридор мы прошли также молча, и лишь глухие наши шаги эхом отдавали аж в самом его конце.

– Вам сюда! – вежливо сказал сопровождающий нас военный охранник и указал на большую деревянную дверь почти в самом конце нескончаемого коридора. – Ваши вчера из Москвы приехали, они здесь.

Я не придал этой его фразе никакого значения. Какие наши? Из какой Москвы? Гоша открыл дверь, и мы вошли в кабинет. У меня даже не было сил оторвать потухший, бессмысленный взгляд от пола. Но когда я поднял глаза…

…Я перестал верить в чудеса ещё в раннем детстве, когда такой желанный Дедушка Мороз, пришедший поздравить семилетнего меня с новым, 1991 годом (который ознаменовал образование в мире новой страны, Российской Федерации, после давно уже забытого путча, произошедшего у московского дома правительства, Белого дома, в августе того года), оказался не сказочным волшебником, а переодетым соседом, когда волшебная палочка, подаренная мне родителями, почему-то так ни разу и не сработала, и по многим другим причинам, которые рано или поздно приводят к такому же выводу почти всех детей. Но то, что я увидел, подняв глаза теперь – это было чудо, не идущее ни в какое сравнение с тем, если бы даже Дед Мороз был настоящим, а волшебная палочка могла бы в любой момент материализовывать пломбир в руке. На диване, стоявшем возле стены чуть справа и спереди от входа, накрытая пледом, спала Даша. Да, моя Дашенька крепко спала на диване, подложив ладони под щёку. Я стоял, не решаясь сделать ни шага вперёд, ни закрыть глаза, боясь, что это какая-то галлюцинация, вызванная, быть может, ещё до конца не выветрившимся из моей крови морфием. Потом последовало ощущение оцепенения, нереальности всего происходящего. А слева на диване, стоявшем у противоположной стены, сидел Андрей с вытянутой перед собой перебинтованной ногой. Он смотрел на меня и улыбался так тепло, как и прежде, что я с ещё большей уверенностью поймал себя на мысли о том, что всё происходящее – ничто иное, как мираж.

– Ты чего? – всё также улыбаясь, мягко обратился ко мне мой друг. Я молчал. – Ау, Антох, ты чё? – повторил он.

– Ааа… – было открыл я рот, как Даша, разбуженная словами Андрея, вдруг заворочалась и открыла глаза. Пару секунд она, спросонья не поняв, что к чему, приподнявшись немного с дивана и облокотившись локтем о подушку, в упор смотрела на меня, не проявляя никаких эмоций. Тут уже я решился сделать шаг, да не только шаг, а я буквально рванул с места и двумя прыжками уже оказался у дивана, вцепился в свою любимую девочку, а она в меня, да с такой силой, что у обоих нас затрещали кости. «Она, да, она, чудо, Боже!» – крутилось у меня в голове. Я почувствовал, как по её мягкой, тёплой щеке потекли слёзы, хотя и у меня слёзы катили просто градом. Я не заметил, как в кабинет вошёл Шталенков и присел на диван рядом с Андреем. Лишь через пять минут мы смогли немного ослабить свои объятья и посмотреть друг на друга вблизи.

Андрей рассказывал за чаем: «Ну, мы, значит, на «Гелике» едем, часа три уже, как за МКАД выехали. Людей в округе – ну просто никого. За все три часа от силы двух-трёх встретили, бредущих вдоль обочины. Дело понятное, подобрать мы никого не могли, хоть и хотелось очень хоть кого-то спасти. И тут гляжу, девушка… Те-то все мужики были до этого. Я Валерке говорю, притормози чуть-чуть, явно уж не бандитка; идёт и даже не обернулась на звук приближающегося автомобиля. Вся такая в запачканной одежде, волосы растрёпаны. Поравнялись с ней, и тут уже я сам в такой осадок выпал – Дашка, ёперный театр!» Дашка: «Меня Петруччо тот, гадина, километра через четыре высадил, «Иди!» говорит. Я в слезах, соплях, сначала вдоль трассы плелась, но страшно очень стало. Увидела где-то совсем вдалеке свет в домиках. Было похоже на то, что там какая-то деревня. Я несколько километров дотуда шла, постучалась в дом, там милые дедуля с бабулей жили. Меня впустили. Следующей ночью был ад. Всю деревню растерзали несколько чудовищ, а я же залезла в последний момент на водонапорную башню, где наверху резервуар для воды. Воды там никакой, конечно же, не было, а огромная пустая металлическая ёмкость. Там и укрылась, и всю ночь на морозе пролежала в ней, думала, что если афганцы не достанут, то от холода умру. Но, то ли адреналин и безумный страх, – ведь я слышала все вопли, крики и стоны внизу, в деревне, – то ли просто все силы организма мобилизовались в такой чрезвычайной ситуации, я продержалась там ночь, вся в поту и отупении. Тряслась и дрожала там так, что думала, твари эти услышат, как зубы друг о друга клацают, но нет, не услышали. Утром, когда солнце уже взошло, кое-как выбралась оттуда; руки, ноги, да, в общем, всё тело окоченело так, что чуть было не сорвалась с лестницы и не разбилась! Но пронесло… Затем, конечно же, сразу к дороге направилась, в надежде, что добрые люди подберут. Вот меня добрые люди, – Даша подняла взгляд на Андрея и Шталенкова, – и подобрали…»

Немножко привыкнув к мысли, что всё самое страшное, чего я так опасался, позади, я приступил к распитию предложенного нам местными товарищами чая с сухарями. Господи, как же всё это было вкусно! Но не прошло и пяти минут, как в комнату вошёл и встал позади нас с Гошей (мы сидели с ним за одним столом, бок о бок, ведь я не держал на него более никакого зла) здоровенный мужик, чего я, жадно поглощая предложенные вкусности, даже и не заметил. Зажмуривший от удовольствия и невероятного для последних нескольких дней душевного спокойствия глаза, я лишь спустя некоторое время почувствовал чьё-то присутствие за своей спиной и обернулся. За моей спиной стоял Клоп Сергей Валерьевич, сложив свои богатырские руки на груди. Может, в иной ситуации я бы и удивился, но по сравнению с тем, что Даша сидела живая и здоровая в метре от меня, факт появления Клопа меня не удивил вовсе.

– Да, парни, – забасил тот, пододвигая к столу стоявший в сторонке металлический стул и усаживаясь во главе стола, – промазали мы с вами, однако?

– Рад Вас видеть, Сергей Валерьич! – искренне поделился своими мыслями я. – А в смысле «промазали»? – сказал я и уставился на Клопа. Я совершенно не понял его такой аллегории.

– А вон, – Клоп ткнул пальцем в дальний угол комнаты, где стоял небольшой деревянный столик, а на нём красовался тот самый ноутбук, который мы везли из Москвы, с Лубянки, а потом, расставаясь с Клопом после ночёвки у бабы Зои, передали ему, – железо стоит, так?