Он рос крупным, красивым ребенком, нрав его оставался таким же спокойным, но он питал острый интерес к миру, приход в который сопровождался для него риском для жизни. В четыре месяца он уже ползал, а пошел, когда ему не исполнилось и года. Другие дети сидели перед телевизором, а Джеймс брал каждый день штурмом. Где бы он ни появился, он умудрялся навлечь на себя опасность. Родители глаз с него не спускали, но уследить за ним было трудно, если вообще возможно. В возрасте двух лет он исчез, и нашли его в Угорьной реке. Нашел отец. Джон Мотт состоял в должности шефа полиции, которую раньше занимал его отец, и, может, поэтому ему в голову пришла мысль пройти по крошкам печенья, просыпанным Джеймсом. Когда Джон увидел, что его сын плавает в холодной мутной воде, он прыгнул к нему. Ему невольно вспомнилось Привидение — призрак маленькой девочки, который, как говорят, бродит по берегу реки. Это все лишь легенда, не более того. И все равно Джон подумал: «Не сейчас. Не со мной».

Несмотря на то что отец как мог пытался защитить его, Джон постоянно подвергался опасностям. В шесть лет он, гуляя с детским садом, наступил на осиное гнездо. Стоял теплый сентябрьский день, конец пчелиного сезона, когда эти насекомые становятся особенно опасны. Джон Мотт проезжал по городу, когда услышал жужжание. Все дети разбежались в разные стороны, а Джеймс оказался в центре гудящей воронки, под градом жалящих укусов.

Джон выскочил из машины и побежал к сыну, на ходу снимая куртку, чтобы прикрыть мальчика. Когда осиный рой рассеялся, Джеймс тихо прижался к отцу, хотя на нем было не меньше сотни укусов. В больнице, куда его привезли, он впал в кому. Родителям, которые долго ждали в приемной отделения «Скорой помощи», врач сказал, что их сын либо умрет от сильнейшей аллергической реакции, либо навсегда приобретет иммунитет к пчелиным укусам.

Джеймс вернулся домой через два дня, только волдыри на коже показывали, что он пережил. На родителей, однако, этот случай произвел глубокое впечатление. Его отец, Джон, стал таким строгим и требовательным, что у Джеймса не осталось другого выхода, кроме бунта. Луиза Мотт присоединилась к мужу и составила список правил поведения, которые сама же считала суровыми. Номером один в списке значилось требование «никогда не ходить в лес». Конечно, Джеймс не выполнял его. Он исчез в тот же день, когда мать вывесила свои правила на холодильнике. Луиза сбилась с ног, разыскивая его. Она прочесала сады — и те участки, которые засаживала, и тот старый сад, который она отдала во власть сорнякам и крапиве, бурно разросшимся до самого забора. Тут-то, в дальнем конце, и собралась стая койотов, а Джеймс находился рядом. Луиза подобрала большой камень и запустила в койотов. Она попала в одного, и стая разбежалась.

На следующий день Джон Мотт поехал к своей кузине Марте Старр и купил собаку. Марта разводила собак породы колли, а блэкуэлльские колли славились тем, что они могут устеречь кого угодно от кого угодно. Джон приехал домой со щенком, который спал, лежа у него на коленях. Джон не знал пощады, когда нужно было встать на защиту сына, он слишком хорошо знал, как опасен мир. Он не раз видел, какие угрозы таятся в глубине человеческой природы. Он видел людей, испорченных жизнью, охваченных страстями, которые однажды сделали неверный шаг, разрушив свою судьбу и судьбы тех, кого они любили. Ему приходилось слышать, как эти люди рыдают в тюремной камере, умоляют о прощении, зовут своих матерей и все как один мечтают вернуться в прошлое и начать жизнь сначала. Джон понимал, что есть мальчишки, которых нужно удерживать на краю, чтобы они не сорвались в пропасть. Возможно, они будут проклинать тебя, даже ненавидеть за это, но строгие меры необходимы, чтобы эти мальчишки прожили долго и успели стать мужчинами.

Джеймс назвал свою колли Коди — так звали собаку его дедушки, и общество Коди предпочитал любому другому. Окружающий мир по-прежнему влек его, и с годами Джеймс забирался все дальше, совершал все более смелые вылазки, нарушая запреты родителей и огорчая их. Скажи ему одно — он поступит в точности наоборот. Скажи «нельзя», и в глазах у него загорится азартный огонек. Если его запереть, он просто вылезет ночью через окно, и собака прыгнет за ним. Пойдет, куда ему заблагорассудится, в леса ли, по шоссе ли. Его находили и наказывали, но он снова принимался за свое. Он провалился в топь на болоте, где было так глубоко, что потребовалось пять человек из блэкуэлльской пожарной команды, чтобы вытащить его. Однажды зимой, когда внезапно разыгралась снежная буря, он бы насмерть замерз, если бы Коди не вывела его к заброшенной лисьей норе. Он так часто бывал на волосок от смерти, что начал задаваться вопросом: а рожден ли он для того, чтобы жить? Но если Джеймс готов был примириться со своей гибелью, то его отец явно нет. Джон не собирался сдавать свои позиции. Он забил гвоздями окно в спальне Джеймса и повесил на дверь замок. Это не помогло. Замки и гвозди не могли удержать его сына. Джеймс принял решение: если судьбы не избежать, то нужно получить как можно больше удовольствия от того небольшого срока, который ему отпущен.

К тому времени, когда Джеймс перешел в старшие классы, они с отцом давно перестали разговаривать. Если один входил в комнату, другой выходил. Отец по-прежнему наблюдал за ним, но на расстоянии. Это расстояние увеличивалось с каждым днем, и отец мог разглядеть только одно: как сын удаляется от него. Джеймс был уже шести футов ростом, красивый, сдержанный, грезящий о том, чтобы вырваться из Блэкуэлла. Девушки влюблялись в него одна за другой, а в последнем классе влюбился и он — в Бруки Линден. Бруки влюбилась первая. Однажды ночью, когда он вылез из окна, она поджидала его со счастливой улыбкой на лице. Она любила веселье, имела кучу братьев, опасности ее не пугали. И все равно Джеймс порвал с ней, когда разбил автомобиль матери. Бруки сидела рядом, и хотя он не против был рисковать собой, он не хотел подвергать риску кого-либо еще. Бруки не поняла его, когда он сказал, что он проклят, но тем не менее вслед ему послала не одно проклятие. Он не оглянулся, но слова жалили.

После этого он еще отчаяннее стал испытывать судьбу. Плавал в Угорьной реке во время весеннего паводка, карабкался в горы в медвежий сезон, никогда не уклонялся от драки в баре Джека Строу. Он считал, что, если смерть охотится за ним, он должен смотреть ей прямо в глаза. После окончания школы он решил отправиться в Нью-Йорк. Он хотел уехать как можно дальше от Блэкуэлла и желательно туда, где опасностей хоть отбавляй. Покидая город, он притормозил возле полицейского участка. Собака сидела рядом с ним.

— Что ты хочешь от меня услышать? — спросил Джон Мотт, когда Джеймс сообщил ему, что уезжает, не имея ни цели, ни плана. — Чтобы я пожелал тебе счастливого пути и удачи?

— Я не верю в удачу, — ответил Джеймс. — Удача не про меня.

В Нью-Йорке он устроился санитаром, через год после обучения стал работать фельдшером «Скорой помощи». Каждый раз, сидя на заднем сиденье машины «Скорой помощи», он вспоминал о тех случаях, когда висел на волосок от гибели. Он стал серьезным и практичным человеком, но эта сумасшедшая жилка сохранялась в глубине души. Он испытывал влечение к гибельной опасности и потребность в адреналине. Честно говоря, он и жил-то ради этих моментов. После того как ему удавалось спасти человека, он ощущал сильнейший прилив жизни и счастья, и ему требовалось опрокинуть три, а то и четыре кружки пива, чтобы успокоиться. В такие ночи он даже не пытался уснуть, а шел гулять по улицам. Он любил Нью-Йорк, ему нравился неповторимый ритм этого города, нравилось идти в окружении людей и в то же время сохранять одиночество. По выходным он ходил вместе с Коди в Центральный парк, где они с удовольствием проводили время. Вдруг в центре города ему вспоминалась гора Хайтоп. Солнце просвечивало сквозь деревья совсем как в Блэкуэлле. Свет был прозрачным, с лимонным оттенком, а в поваленных деревьях вили ульи осы. Джеймс присаживался на корточки и вслушивался в их жужжанье и тогда забывал обо всех несчастьях, о крови, страданиях и смерти, свидетелем которых он был.