К концу июля в недокументированном штате Александра значилось пятьдесят шесть человек, от программистов до агитаторов и социальных работников, говорящих на всех основных языках, входивших в список подготовки живых проектов. Часть этих людей помогала на добровольных началах. Бухгалтерию вела Липа. По началу Александр опасался доверять LLS LPI, но потом понял, что она в любом случае будет в курсе и это раз, а так же он давно стал замечать некую почти невесомую, прозрачную помощь то там, то сям, то с проверками СБ корпорации, то с поиском нужных людей…  и это два. Точку в решении довериться ИИ корпорации поставило воспоминание о разговоре с профессором во время короткой прогулки в Арктике. У Александра был свой писатель и pr-менеджер, потому что заниматься этим самому больше не представлялось возможным. У него не было времени просматривать форумы, не было времени лично отвечать на почту, не было времени даже спать.

Двадцать седьмого июля, это была последняя среда месяца, Александр проснулся как обычно и вышел на пробежку. На аллее никого не было. Трава сверкала каплями росы; вдали, в низине перед лесом, клубился туман. Было необыкновенно свежо и солнечно. Такому утру сложно было не радоваться, но живой проект, чей взгляд был обращен в себя, не замечал окружающей красоты.

Слишком много нужно было сделать в ближайшие дни, и Саша пытался оптимизировать процессы и раскидать задачи на работающих на достижение его целей людей. Он давно уже покидал офис, как и большинство сотрудников, ровно в семь. Он ложился глубоко за полночь, а просыпался до восхода. Но сколько бы времени он не уделял вопросу признания живых проектов людьми, этого все равно было мало. Казалось, время ускользает от него. Эффекта же не было.

Тысячи людей по всему миру открыто или неявно поддерживали начинания Александра, сотни тысяч высмеивали и протестовали, миллионы оставались безразличными. Сотни живых проектов всеми доступными средствами, иногда столь изощренными, что это казалось криком о помощи, обращались к Александру со словами одобрения. Общественное телевидение смаковало сцены расправы над собственностью корпорации и выпускало в эфир знакомые каждому обывателю лица живых проектов, спокойно и четко — и тем более убедительно — повествующих о своей повседневной деятельности, устроенности, обеспеченности и удовлетворенности.

Начатая против трансконтинентальной корпорации деятельность отвлекла обывателей от многих серьезных и животрепещущих проблем. Госкорпорациям стал необыкновенно выгоден перенос внимания на войну против «корпорации клонов» и этот интерес активно подогревался. Следить за деятельностью Александра в какой-то момент стало модным. Быть «за» или «против» значило иметь свою позицию. Высказывать свое мнение значило идти в ногу со временем. К моменту активного выражения протеста, а именно к первому августа, Александр более не имел возможности оставаться в тени в буквальном смысле. Живой проект получил сразу несколько приглашений принять участие в «независимых телепередачах».

Александр бежал второй километр. В нем бурлило волнение, звенящими волнами накатывала усталость — не физическая, не усталость человека, много сделавшего и с блаженной гордостью наблюдающего результаты своего труда, нет. На него накатывала неприятная усталость человека, осознающего тщетность усилий, усталость от окружающей глупости и безразличия, усталость от неповоротливости и нечистоплотности служащих госкорпораций. Это была усталость человека, бегущего из тюрьмы по канализационным каналам, захлебывающегося в испражнениях, задыхающегося в миазмах, гребущего сквозь густую массу нечистот.

Александр не сразу понял, что произошло, когда мышцы парализовало. Вскрикнув от боли, он не успел испугаться, скорее удивился. Падая на гравий, он видел две отдельные, находящиеся в противоположных сторонах от него картинки: человек в форме СБ корпорации с ДЭШО в руке и окованное ребро стремительно приближающейся лавки.

* * *

— Ну, неужели ты не можешь просто заменить меня кем-нибудь?! — в голосе Ольги слышалось отчаяние.

— Я тебе сотый раз повторяю: ты на контрактной службе вооруженных сил России, а не в шарашкиной конторе. Скажи спасибо, контракт на год, а не на все четыре года подготовки живого проекта, — генерал Карпов начинал терять терпение.

— Его подготовку сократили до двух лет, тебе ли об этом не помнить.

— Оля, разговор закончен. Ты работаешь на станции до тридцатого сентября включительно, а потом делай что хочешь. Я устал от твоих «буду — не буду». Ты взрослая женщина, веди себя соответствующе.

Отец отключился, а Ольга зажмурилась от беспомощности и негодования, но потом взяла себя в руки. В конце концов, осталось всего два месяца, — думала она. Это совсем немного.

В самом низу, под жилым, административным, лабораторным и инкубационным этажами станции размещались учебные сектора. Здесь располагались огромные аудитории на сотни персон и еще более вместительные залы для физической подготовки. Здесь же находился тир, но когда Ольга вошла в помещение и привычно направилась за наушниками, сотрудник тира остановил ее:

— Ольга Петровна, сегодня Валет занимается наверху.

— Почему мне не доложили?

— Вам доложили, — качнул головой служащий. — Возможно, вы не проверяли последние сообщения.

Стремительно развернувшись, Ольга направилась обратно к лифтам, проверяя на ходу входящие сообщения. Действительно, последняя запись была о переносе места стрельбищ: «Ольга Петровна, мы решили перенести сегодняшнее занятие по стрельбе в открытый полигон. Если ты планируешь присутствовать, выходи в девять к вертолетной площадке. Слава».

Славой звали инструктора по стрельбе: неординарного, даже странного типа. К любому сотруднику станции, включая руководство и обслуживающий персонал, он обращался по имени отчеству и на «ты». Он помнил всех, с кем встречался и все, что они делали и говорили. Он с необыкновенной легкостью и спокойствием игнорировал добрую половину правил поведения на станции, включая правила безопасности. На регулярных выволочках он методично и спокойно объяснял логику своих поступков, с легкостью доказывая не просто верность принятого решения, но также необходимость и неоспоримую пользу от его принятия. По мнению Ольги, он был слишком молод для занимаемого места, но «профессионализм» и «устойчивость», фигурирующие в досье, не оставляли шансов для сомнений в его компетентности.

Кроме всего прочего, Ольгу беспокоило неестественное доверие, какое Слава вызывал в людях и скорость обрастания друзьями на новом месте. Ей не нравилось, как он относится к Валету. Если все сотрудники, инструкторы и тренеры намеренно держали четкую дистанцию с живыми проектами, для Славы слово «дистанция» существовало только при факте наличия оружия в руках.

Скосив взгляд на часы, Ольга выругалась и прибавила шагу. С него станется увезти Валета за территорию станции. Это исключено, это немыслимо, за этим должно следовать мгновенное прекращение контракта, но почему-то Ольга была уверена, что сделав это, Слава снова выкрутится.

Было без минуты девять, когда Ольга поднялась к вертолетной площадке. По ее лицу несложно было понять настроение, и Слава поспешил помахать перед собой сложенным листком бумаги. Забравшись в вертолет, Ольга протянула руку к документу. Это было разрешением начать эксплуатацию полигона, построенного для дальнейшей подготовки живых проектов. Похоже, он специально распечатал его, чтобы помахать перед носом надоедливого куратора.