– Маноли, это очень любезно с твоей стороны, но я не могу уехать из Плаки. Мария, ты ведь понимаешь, почему я должен остаться?

– Да, папа, я хорошо тебя понимаю и не возражаю – если пообещаешь, что будешь постоянно приезжать к нам. Во всяком случае, мы будем регулярно навещать тебя.

Гиоргис знал, что младшая дочь умеет держать слово и не разочарует его, как Анна, письма и визиты которой в последнее время сделались совсем уж редкими.

Маноли было трудно понять привязанность будущего тестя к старому дому в деревне, но он не стал настаивать. В эту минуту на каменистой дороге, ведущей к дому, зашуршали шины, затем хлопнули дверцы машины. Маноли поспешил к двери, чтобы встретить Александроса и Элефтерию. Последовали теплые приветствия и обмен рукопожатиями. Несмотря на то что пути Вандулакисов и Петракисов не пересекались вот уже несколько месяцев, они были рады вновь увидеть друг друга. Как глава семейства, Александрос счел нужным произнести речь:

– Гиоргис и Мария, для меня большая честь приветствовать вас как членов нашей семьи. Я уверен, что дорогие моему сердцу покойные родители Маноли, мой брат и его жена, тоже были бы рады тому, что Маноли нашел свое счастье с этой девушкой.

Эти слова явно были сказаны от всего сердца, и Мария покраснела от смущения и удовольствия. Как и в случае с Анной, Александрос и Элефтерия хорошо понимали, что о значительном приданом речь не идет, – Мария могла принести с собой разве что вышивку и кружева, которые должны были немного смягчить спартанскую обстановку в доме их племянника. Однако они не стали акцентировать на этом внимания, поскольку выигрыш от женитьбы Маноли на местной девушке перекрывал всю финансовую невыгодность этого брака. Кроме того, этот союз должен был стать исполнением обещания, которое Александрос дал отцу Маноли, – обещания позаботиться о благополучии своего племянника. Когда юноша сбежал в Европу, Александроса долгое время мучило чувство вины, ведь он не смог выполнить клятву, данную Яннису на его смертном одре. Пока длились странствия Маноли, Александрос по большей части даже не знал, жив ли его блудный племянник, не говоря уже о том, где он сейчас находится. Однако, женившись на Марии, Маноли неизбежно должен был пустить корни в Элунде, а значит, Андреас мог твердо рассчитывать на его помощь в управлении огромным поместьем Вандулакис.

Теперь в ознаменование союза следовало выпить.

– Иассас! – дружно вскричали все пятеро под звон бокалов.

Спустя некоторое время разговор перешел на более практическую тему: обсуждение времени свадьбы.

– Мы могли бы пожениться на следующей неделе, – заявил Маноли.

– Не говори глупости! – фыркнула Элефтерия. – Ты понятия не имеешь, сколько нужно времени, чтобы подготовить хорошую свадьбу. Для этого потребуется хотя бы полгода.

Все понимали, что Маноли шутит, но он продолжал гнуть свою линию:

– Я уверен, мы сможем справиться быстрее. Давайте поедем к священнику и спросим, сможет ли он поженить нас прямо сегодня!

Впрочем, шутил он лишь отчасти. Маноли был охвачен нетерпением, словно тигр, почуявший близость добычи. Мысли молодого человека уносились в будущее: Мария, бледная, робкая и прекрасная, ждет его прихода; ее волосы рассыпались по подушке, а великолепное обнаженное тело на белоснежной постели освещает свет луны… Целых шесть месяцев!

«О боже, смогу ли я ждать так долго?»

– Мы должны организовать все так, как этого хотели бы твои родители, – сказал Александрос. – Все должно пройти как следует! – добавил он, хорошо понимая, что творится в душе у племянника.

Маноли выразительно посмотрел на него. Он знал: Александрос считает, что ему нужна твердая рука, и, хотя испытывал к дяде самые теплые чувства, любил поддразнивать его.

– Ну конечно же, все пройдет как должно, – уже искренне заявил он. – Обещаю, мы не нарушим традиций.

Вернувшись домой, Мария сразу же бросилась к Фотини, чтобы рассказать ей новости.

– Меня тревожит только одно, – заявила она. – Отец.

– Мы будем присматривать за ним, как и наши родители, – заверила ее Фотини. – Мария, не переживай ты так. Тебе давно пора выйти замуж, и, я уверена, твой отец прекрасно это понимает.

Мария попыталась успокоиться, но это было непросто. Все говорило о том, что необходимость заботиться о Гиоргисе всегда будет стоять между ней и ничем не омраченной радостью жизни.

Обручение Маноли и Марии вылилось в настоящий пир, на который пригласили всю Плаку. Этот праздник состоялся через месяц после предложения Маноли. И жених, и невеста были на седьмом небе от счастья. Очень многие подруги Марии были выданы родителями за мужчин, которых они не любили и к которым должны были взрастить какие-то чувства – подобно тому, как выращивают герань в горшке. В то время браки заключались в основном по расчету, и Мария благодарила высшие силы за то, что ее брак будет заключен по любви. Благодарить ей следовало, в том числе, и родную сестру, но удобная возможность для этого так и не подвернулась – они с Анной виделись довольно редко. К удивлению и даже недоумению многих, Анна не появилась и на обручении – Андреас приехал туда только с родителями.

Маноли пришлась по сердцу идея обзавестись семьей. Он твердо решил, что жизнь в стиле «перекати-поле» осталась в прошлом, и наслаждался мыслью о том, что теперь у него будет семья и, возможно, дети. В отличие от Марии, которая еженедельно возносила в церкви хвалы Господу, Маноли считал, что ему следует благодарить за удачу множество богов, главным образом Афродиту, которая подарила ему эту прекрасную девушку. Он скорее не женился бы вообще, чем женился без любви, – а в его избраннице любовь к нему сочеталась с редкой красотой.

Празднование было в самом разгаре, и центральная площадь Плаки была заполнена веселящимися людьми. Стефанос обносил огромными подносами с едой толпу, в которой совсем затерялись Мария с Маноли.

В какой-то момент Маноли отвел двоюродного брата в сторону.

– Андреас, – почти кричал он, пытаясь перекрыть громкую музыку и пение, – ты хотел бы быть попечителем свадьбы?

Попечитель свадьбы, или кумбаро, считался в традиционном греческом бракосочетании почти такой же важной фигурой, как священник, и обычно именно его приглашали стать крестным отцом первенца.

Андреас ожидал этого приглашения – более того, не пригласи Маноли его на эту роль, это сильно уязвило бы его. Они были больше чем братьями, и он являлся идеальным кандидатом на роль человека, который должен помочь скрепить любящие сердца, – особенно если принять во внимание, что он приходился Марии зятем. Однако то, что это приглашение было делом почти решенным, не уменьшило его радости.

– С удовольствием, брат! Это большая честь для меня, – ответил он.

Андреасу почему-то всегда хотелось защищать Маноли. Он хорошо помнил время, когда умер дядя и Маноли поселился в их доме. Андреас, уравновешенный и серьезный мальчик, и Маноли, необузданный и гораздо менее дисциплинированный, были сама противоположность. В отличие от большинства братьев и сестер, в детстве они практически не дрались и не завидовали друг другу. Вышло так, что в пятилетнем возрасте каждому из них дали брата и товарища. Эта дружба самым благотворным образом повлияла на Андреаса, открыв для него радости дружеской игры. С другой стороны, не приходилось сомневаться, что Маноли нуждается в твердой руке дяди. Вполне естественно, что Андреас, как старший на полгода, взял кузена под свое покровительство, хотя заводилой в их походах по обширному поместью обычно выступал именно Маноли.