В феврале, спустя несколько месяцев после того как начались еженедельные поездки в город, Маноли отыскал Гиоргиса в баре. Тот сидел за столиком один и, окутанный клубами табачного дыма, читал местную газету. Когда Маноли подошел, он поднял голову.

– Гиоргис, я могу присесть? – вежливо спросил Маноли.

– Конечно, – ответил Гиоргис, возвращаясь к чтению. – Разве это место принадлежит мне?

– Я хотел бы спросить у вас кое-что. Давайте сразу к делу: я хочу жениться на вашей дочери. Вы не возражаете?

Гиоргис тщательно свернул газету и положил ее на стол. Маноли показалось, что прежде чем он заговорил, прошла целая вечность.

– Не возражаю ли я? Конечно же, не возражаю! Ты ухаживаешь за самой красивой девушкой в деревне больше полугода, и я уже думал, что ты никогда не задашь этот вопрос. Давно пора!

Столь прямой ответ был вызван безудержной радостью, которая охватила Гиоргиса при словах Маноли. Подумать только – не одна, а обе его дочери станут членами самого могущественного семейства в этой части Крита! Но в мыслях Гиоргиса не было снобизма – только искренняя радость за детей, за будущее которых ему теперь не приходилось волноваться. Чего еще мог желать отец для своих дочерей – особенно если этот отец был простым рыбаком? Через окно бара в море за спиной Маноли можно было разглядеть мерцающие огни Спиналонги. Если бы только Элени могла разделить с ним эту радость!

На мгновение утратив дар речи, Гиоргис положил руку на запястье Маноли.

– Спасибо! Обещаю, я буду заботиться о Марии. И должен сказать, мы не оставим вас одного, – добавил Маноли, который хорошо понимал, в какое положение поставило бы Гиоргиса замужество Марии. – Эй, подайте-ка самую лучшую цикуду! – обратился молодой человек к Лидаки. – Нам надо кое-что отпраздновать. Свершилось чудо – я больше не сирота!

– Ты о чем? – переспросил владелец бара, подходя к столику с бутылкой и двумя бокалами в руках.

Мужчины Плаки уже успели привыкнуть к недомолвкам Маноли и знали, что сейчас он должен все объяснить.

– Гиоргис согласился стать моим тестем. Я женюсь на Марии!

Эти слова услышали другие посетители бара, и еще до того как сама Мария узнала обо всем, мужчины деревни выпили за ее будущее с Маноли.

Когда в тот вечер Гиоргис вернулся домой, Мария уже готовилась ко сну. Ее отец вошел в дом, быстро закрыв дверь, чтобы не впустить пронзительный февральский ветер и не выпустить тепло, и повернулся к дочери. Мария заметила на его лице какое-то необычное выражение – судя по всему, смесь волнения и восторга.

– Мария, – сказал Гиоргис, протянув руки и заключив дочь в объятия, – Маноли попросил у меня твоей руки.

Мария опустила голову. На нее нахлынула радость и одновременно боль, а в горле встал тугой комок.

– И что ты ему ответил? – спросила она мгновенно пересохшими губами.

– То, чего хотела бы ты. Само собой, я согласился!

Никогда в жизни Мария не испытывала такого моря чувств. Ее сердце в один миг превратилось в кипящий котел, содержимое которого отказывалось смешиваться, а внутри все сжалось от беспокойства.

«Что же это такое? – думала она. – Неужели счастье так похоже на тошноту?»

Человек не способен представить себе чужую боль и чужую любовь. Мария не сомневалась, что любит Маноли, – и ничего удивительного, ведь он такой забавный и остроумный! Но вообразить себе всю жизнь, проведенную рядом с ним, оказалось сложнее, и девушка ощутила укол тревоги. А что будет с отцом? Она незамедлительно выразила свое беспокойство:

– Замечательно, папа! Просто замечательно, но что будет с тобой? Я не могу оставить тебя здесь одного.

– Не волнуйся за меня, я останусь здесь. Мне не хочется уезжать из Плаки: у меня по-прежнему полно дел.

– Ты о чем? – спросила Мария, прекрасно зная ответ.

– О Спиналонге. Остров нуждается во мне, и пока я в состоянии водить туда лодку, я буду делать это. Я нужен доктору Лапакису и островитянам.

Что бы ни происходило в мире, лодка Гиоргиса ежедневно сновала между Спиналонгой и Критом. На остров необходимо было отвозить новых колонистов и товары, а также материалы для финансируемых правительством строек и проектов. И Гиоргис был ключевым винтиком этого механизма. Мария понимала, как много он значит для острова, и, хотя они редко обсуждали эту тему, знала, что снабжение Спиналонги всем необходимым было для отца делом жизни и одновременно данью памяти Элени.

В ту ночь и отец, и дочь спали плохо. Они едва дождались утра. Днем Гиоргис должен был отвезти Марию в дом Маноли в поместье Вандулакисов. Было воскресенье, и Маноли встретил гостей на пороге своего жилища. До этого Мария никогда не бывала в здании и не видела его, а теперь оно должно было стать ее домом. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что по размеру дом вчетверо превосходит их жилище в Плаке, и мысль о том, что она будет жить в таком месте, пугала ее.

– Добро пожаловать! – воскликнул Маноли, согрев ее сердце этими словами. – Заходите, дорогие гости! На улице так холодно!

Это и впрямь был, пожалуй, самый холодный день в году. Надвигался шторм, и ветер дул, казалось, одновременно со всех сторон, вздымая ворох прошлогодних листьев и бросая их в людей. Когда они вошли в дом, первым впечатлением Марии было то, что здесь не хватает света и как-то неуютно, но это и неудивительно для дома, в котором есть служанка, но нет хозяйки. Маноли проводил их в гостиную, которая была более опрятной и обжитой – помимо всего прочего, Мария заметила вышитые кружевные покрывала и несколько фотографий на стенах.

– Скоро должны прибыть мои дядя и тетя, – немного нервно объяснил Маноли и обратился к Марии: – Твой отец не возражает против нашего брака. Ты будешь моей женой?

Мария выдержала паузу, которая показалась обоим вечностью. В обращенных на нее глазах Маноли появились мольба и неуверенность.

– Да, – наконец ответила девушка.

– Она сказала «да»! – воскликнул Маноли, снова став прежним, уверенным в себе. Он обнял Марию и стал целовать ей руки, после чего подхватил ее и кружил по комнате, пока она не взмолилась о пощаде. Маноли всегда умел удивить ее, и нынешний взрыв чувств снова застал ее врасплох. Этот мужчина был живым воплощением заводной мелодии пентозали.

– Ты будешь моей женой! – взволнованно проговорил он. – Дядя и тетя так хотели снова встретиться с тобой! Но пока их нет, мы должны обсудить с вами, Гиоргис, один важный вопрос. Вы хотели бы переехать сюда?

Как обычно, Маноли сразу взял быка за рога. Предлагая Гиоргису жить с ними, он делал все возможное, чтобы поддержать традиционный для Греции уклад, согласно которому дети ухаживали за состарившимися родителями. Маноли не обсуждал этот вопрос с Марией и понятия не имел обо всех существующих сложностях, но был уверен, что девушка очень хотела бы, чтобы отец был рядом.