из-за двери, дома ли мадам с Симой и Эмилия. Услышав знакомые имена и успокоившись, Протас ответила, что Богачевой дома нет, а Эмилия лежит больная. Посетители попросили дать им возможность поговорить хотя бы с Эмилией, поскольку дело не терпит отлагательств. Приняв стучавших за знакомых, Протас открыла дверь, в которую тут же ворвались двое неизвестных и наставили на нее револьверы. Обе женщины были моментально связаны. Главарь налетчиков, одетый в серую шинель, обратился к Протас с требованием указать, где хозяин хранит деньги и ценности. Протас ответила, что не знает этого, хотя налетчик грозил прострелить ей голову в случае отказа помочь ему. Впрочем, убедившись, что прислуга ему не врет, налетчик со своим подручным быстро взломали хорошо отточенным стилетом (от итал. stiletto — «палочка для письма», кинжал итальянского производства с прямой крестовиной и тонким и узким клинком) шкафы и забрали меховые и другие наиболее ценные вещи. Сложив все награбленное в обыкновенную корзину для белья, взятую из кухни, грабители вынесли ее с парадного входа и уехали на извозчике, который их заранее поджидал.

Человеком в шинели, как выяснилось потом, был Ленька Пантелеев. Собственно, об этом он заявил сам совершенно открыто, перед тем как уйти с награбленным. Он так и сказал: «Будете помнить Леньку Пантелеева!» Вскоре подобное обращение с жертвами своих нападений стало своеобразной визитной карточкой Пантелеева. В каждом последующем случае ограбления он неизменно представлялся: «Привет от Леньки Пантелеева!»

Первое ограбление прошло на удивление легко, и дело вышло крайне удачным. Денег и ценностей было похищено на весьма значительную сумму. При дележе добычи Ленька отдал наводчице только черное платье, шелковый костюм и несколько штук мехов. Наводчицей была хорошо знакомая Богачевым некая Лидия Луде.

Уже через 10 дней, 18 марта 1922 года было совершено другое ограбление. На этот раз объектом преступного посягательства стала квартира врача Я.М. Грилихеса, занимавшегося частной практикой. Около 9 часов утра в квартиру доктора позвонили. В ответ на традиционный вопрос, кто там, послышался ответ, что доктору принесли срочное послание из революционного штаба. Поскольку Грилихес лечил в том числе известных революционеров, прислуга, не заподозрив ничего необычного, спокойно открыла дверь, и двое вошедших тут же прошли на кухню. Один из них протянул прислуге записку, которая представляла собой обычный пустой клочок бумаги, а второй одновременно направил на нее револьвер и тихо зашипел:

— Говори, одна дома или нет? Только не ори!

Получив ответ, что дома никого нет, грабители скрутили прислуге руки и повели ее по комнатам, требуя указать, где находятся деньги. Несчастная женщина плакала и клялась, что она ничего не знает. Тогда грабители стали собирать все, что попадалось им под руку, в том числе белье, одежду, тряпки и т. п. Уложив все награбленное в один узел, один из налетчиков пошел за извозчиком, а второй остался сторожить прислугу. По возвращении они связали прислугу полотенцами по рукам и ногам, положили на кровать и приказали молчать и не шевелиться. После этого налетчики скрылись.

В этом случае наводчицей также была женщина.

В отличие от, например, того же Мишки Япончика, Ленька грабил в основном врачей, адвокатов и «нэпманов». Он старался попасть в квартиру, где наверняка могли быть деньги. Возможно, в этом ему помогал опыт работы в ЧК, так как экспроприация, проводимая чекистами, затрагивала главным образом мелкую буржуазию, а это были как раз в основной своей массе врачи, адвокаты, ювелиры и т. п. Механизм ограбления был прост: налетчики звонили в квартиру, говорили, что это почтальон либо курьер, пациент и т. п., а затем, когда дверь открывалась, вламывались в квартиру и, угрожая оружием, забирали все ценности. При малейшей попытке сопротивления жертва или оглушалась, или в крайнем случае ее убивали. Впрочем, пока до убийств дело не доходило.

Удивительно, но сначала многие жители Питера не воспринимали Леньку негативно. Им нравилось, что он дерзко и нагло грабил нэпманов и других старых и вновь испеченных богатеев и ловко уходил из рук уголовного розыска. Леньку отличало особое бандитское молодечество и щегольство. После каждого налета он имел обыкновение оставлять в прихожей ограбленной квартиры свою визитную карточку, изящно отпечатанную на меловом картоне, с лаконичной надписью: «Леонид Пантелеев — свободный художник-грабитель». На обороте этой карточки Ленька неизменно надписывал четким конторским почерком: «Работникам уголовного розыска с дружеским приветом. Леонид». После особенно удачных налетов Ленька цинично и нагло переводил по почте небольшие суммы денег в университет, технологический институт и другие высшие учебные заведения. Сопровождались подобные переводы обычно следующим посланием: «Прилагая сто червонцев, прошу распределить оные среди наиболее нуждающихся студентов. С почтением к наукам, Леонид Пантелеев».

Впрочем, как оказалось, в действительности визитные карточки на месте преступления оставлял не Ленька, а другой известный налетчик Николай Сафронов по кличке Сабан, а деньги в университет отправлял другой бандит, по кличке Гришка Адвокат, также не имевший отношения к Леньке.

То есть все эти романтические поступки к Леньке Пантелееву никакого отношения не имели.

Несомненно, что все вышеизложенное придавало Леньке черты романтического героя, которые подогревались многочисленными слухами о неком благородстве бандита. Например, утверждалось, что он грабил только богатых, а в отношении бедных, которых он случайно задерживал (он или кто-либо из его шайки), он не только не совершал преступления, а, наоборот, сам давал деньги. После нескольких громких налетов, о которых сообщили газеты, едва ли не все ограбления, совершаемые в Петрограде, стали приписываться Леньке. Скорее всего, некоторые бандиты, воспользовавшись общей сумятицей, начали работать «под Леньку», и надо сказать, что это продолжалось довольно долго. Именно поэтому в настоящее время довольно трудно разобраться, какие ограбления были совершены Пантелеевым, а какие ему приписываются. Самое же интересное заключается даже не в этом, а в том, что Ленька не только не протестовал против этих слухов, но даже в некоторой степени их усиленно подогревал.

Создавалось впечатление, что он во что бы то ни стало стремился стать олицетворением бандитизма в Петрограде.

Ленька, по-видимому, действительно был романтической натурой, однако романтические черты в нем удивительным образом перемежались с хладнокровным и жестоким преступником и убийцей. Например, по ходу дела банда Леньки не только грабила квартиры богачей, но и не гнушалась обычным уличным «гоп-стопом»: раздевала прохожих — «гоп-стоп, четыре сбоку — ваших нет, гоните шубку и “шмеля” (кошелек)».

После нескольких громких ограблений Ленька исчез из поля зрения милиционеров и агентов ГПУ.

До лета 1922 года о нем практически ничего не было слышно. Я полагаю, что, скорее всего, его серьезным образом в это время никто не искал. Два ограбления, совершенные им в