— Что значит «как-никак»? Я замужем. Мой первый муж мертв.

— Да. — Натали пришлось повысить голос, чтобы перекричать плач Джордана. — Знаю. А теперь я избавлю вас от своего присутствия. Похоже, с вашим малышом что-то не так. Он здоров? Я ухожу.

Спускаясь в лифте, Натали вспомнила, как несколько лет назад брала интервью у начальника полиции одного американского города, где-то на Среднем Западе. Она обсуждала с ним криминальную статистику, разные виды преступлений, а потом спросила о женщине, которая, как ей сказали, вышла замуж во второй раз, не разведясь с первым мужем.

— Леди, у нас в городе девять убийств в неделю, — ответил он, — а вы спрашиваете меня о двоебрачии.

Интересно, здешняя полиция придерживается того же мнения? Вряд ли. Джеффа убили, а его жена — или бывшая жена — замужем за членом парламента. Натали решила пока ничего не писать, поскольку прекрасно понимала, чем рискует, заявив в прессе о незаконности брака Зиллы, если выяснится, что все в порядке. Когда-нибудь она напишет журнальную статью обо всех женщинах Джеффа, и это будет настоящая сенсация. Но сначала ей нужно поговорить с полицейскими из отдела по расследованию насильственных преступлений и одновременно убедиться, что ее никто не опередит с публикацией этой эксклюзивной истории. Погруженная в размышления, она остановила такси и поехала домой.

Зилла всегда удивлялась и жалела тех, кого привлекали к суду за жестокое обращение с детьми. По ее глубокому убеждению, они относились к другой породе людей, не такой, как она сама. Но теперь, расхаживая по комнате с тяжелым, вспотевшим, плачущим ребенком на руках, словно ему три месяца, а не три года, Зилла начала их понимать. Ей хотелось вышвырнуть Джордана из окна. Все, что угодно, лишь бы избавиться от этого крика и вечных слез.

Она уговаривала себя, что все будет в порядке, что все уже в порядке, потому что Джерри мертв. Невозможно быть двоемужницей, если твой муж мертв, а ты вступила в брак еще раз. Она лишь назвалась незамужней, когда на самом деле была вдовой — или скоро должна была ею стать. До сегодняшнего дня она не утверждала, что разведена, а просто вообще не упоминала о Джерри, правда? Ей нет нужды разводиться, если ее муж мертв. В любом случае она ни в чем не виновата. Это журналисты, которые всюду суют свой нос. Главное, теперь она вдова или была бы ею, если бы не вышла за Джимса.

К своему удивлению, Зилла обнаружила, что Джордан заснул. Он был очень красив во сне: нежный румянец на щеках, необыкновенно длинные ресницы, влажные завитки волос на лбу. Она положила сына на диван и сняла с него ботинки. Мальчик откатился в сторону и сунул большой палец в рот. Покой. Тишина. Почему она согласилась венчаться в той странной подземной часовне? Зачем ей это было нужно? Она не могла вспомнить. Наверное, им с Джимсом было бы лучше расписаться в каком-нибудь отеле или в муниципалитете. Там ей не пришлось бы выслушивать эти ужасные — или, если точнее, внушающие трепет — слова. Конечно, в тот момент они не вызывали страх; Зилла просто не воспринимала их, думая о своем платье и о том, какими получатся фотографии в газетах… Под страхом Страшного суда, на котором все тайное станет явным, каждый из вас должен сообщить о причинах, делающих заключение брака невозможным, если таковые имеются. А потом говорилось о том, что в противном случае брак их не считается законным. Джимс убьет ее, если узнает, что их брак незаконен. Нет, он должен быть законным, все время повторяла себе Зилла, потому что ее муж мертв, а если в середине марта он и был жив, то вскоре умер, всего через несколько недель.

Ей пришлось разбудить Джордана — нужно взять его с собой, чтобы встретить Евгению из школы. Он хныкал и канючил. И кроме того, описался. Зилла сняла с него джинсы и трусики. На кремовой шелковой обивке дивана Джимса осталось большое, скверно пахнущее пятно. Какой ужас заворачивать трехлетнего мальчика в пеленку, но выхода не было. На обратном пути нужно заехать в аптеку и сделать то, что она поклялась никогда не делать, — купить соску-пустышку. А потом она обязана позвонить матери.

В этот раз Зилла приехала рано. Школа занимала большое здание в георгианском стиле на узкой улочке, отходящей от Виктория-стрит. Припарковав машину на желтой разметке — во-первых, линия была одинарной, а во-вторых, Зилла не собиралась тут долго задерживаться, — вышла и вытащила Джордана. Она стояла рядом с машиной, греясь на солнце и размышляя о свадебной церемонии и тех страшных словах, когда из «БМВ», остановившегося прямо за ней, вышел мужчина и приблизился к ней.

— Зилла Уотлинг, — сказал он.

Мужчина был очень привлекательным. Высокий, стройный, белокурый, с орлиным носом и широким красивым ртом, одетый в лучший наряд — по мнению Зиллы, — который только может быть на мужчине, — синие джинсы и простую белую рубашку. Верхние пуговицы расстегнуты до середины груди, рукава закатаны. Она его уже где-то видела, очень давно, но никак не могла вспомнить.

— Не сомневаюсь, что мы знакомы, но…

Мужчина напомнил ей.

— Марк Фрайер. — Он сказал, что они встречались в студенческие годы. Потом расстались, и появился Джерри… — Это ваш мальчик? Я приехал за дочерью.

— Я тоже.

Они обменялись новостями. Похоже, Марк Фрайер не читал газет и журналов, потому что не знал о ее браке с Джимсом. Он также не упоминал о жене, подруге, любовнице или о ком-то другом, кто мог быть матерью девочки, которая, по счастливому совпадению, спускалась по ступенькам школы в обнимку с Евгенией.

— Послушай, нам, кажется, есть что рассказать друг другу. Может, встретимся? Как насчет завтра? Пообедаем вместе.

Зилла покачала головой и кивком указала на Джордана.

— Тогда, скажем, в пятницу утром. Можно где-нибудь выпить кофе.

С удовольствием, ответила Зилла. Марк махнул рукой, указывая на бар на противоположной стороне улицы. Зилла подумала, что это слишком близко от школы, и назвала другой, на Хорсферри-роуд. Когда она отъезжала, Марк на прощание помахал ей рукой.

— Я так рад, что мы столкнулись.

Евгения, устроившаяся на пассажирском сиденье впереди, строго посмотрела на мать.

— Что значит «столкнулись»? Он врезался в нашу машину?

— Просто такое выражение. Означает «случайно встретились».

— Это отец моей подруги Матильды. Ты не знала? Она говорит, что он бабник, и когда я спросила, что это значит, сказала, что он гоняется за женщинами. Он за тобой гонялся?

— Нет, конечно. Не смей со мной так разговаривать, слышишь, Евгения?

Но Зилле уже стало легче. Даже малая толика мужского восхищения способна творить чудеса. А что касается проблемы, которая не давала ей покоя, тут Зилла тоже успокоилась. «Никто мне ничего не сделает, — сказала себе она, — потому что я вдова».

Полицейские вернулись, чтобы еще раз расспросить Фиону. Они не говорили этого прямо, но Фиона не сомневалась: им непонятно, почему она так сильно переживает из-за смерти Джеффа, ведь знакомы они были совсем недолго. Однако это не помешало им расспрашивать о его прошлом, о родителях, друзьях, о том, где он жил после того, как бросил учебу на факультете искусств девять лет назад.