Шаман вяло тиснул руку Святого. Похоже, он был не в настроении.

– Что случилось? – спросил Святой, усаживаясь на переднее кресло.

– Барина уже нет, – коротко сообщил Шаман, поворачивая ключ зажигания.

– Как так? – ахнул Герасим. – Он что, куда-то смылся?

– Нет. Все обстоит сложнее. Нас кто-то опережает. Тут попутно выясняется еще одна вещь.

– Не тяни ты, говори.

– Барин убит, вместе со своей подругой. Прежде чем они отправили его на тот свет, изрядно поистязали. На руках и на лице раны. А потом задушили.

– Вы проникли в комнату?

– Да, сегодня ночью. И похоже, что мы разминулись с ними на каких-то полчаса. Их тела были еще теплые.

– Печальное известие, – согласился Святой, – у меня было к нему несколько вопросов, теперь, похоже, отвечать на них будет некому.

– Но это еще не все, – Шаман сделал паузу, – помнишь адреса тех женщин, у которых он останавливался в последнее время?

– Ну? – неопределенно протянул Святой.

– Так вот, они тоже мертвы… Эти мясники были осведомлены о Барине не хуже, чем мы. Убивали потому, что не хотели оставлять свидетелей.

– Здесь есть над чем подумать.

– Мы тут поспрашивали немного. Там, где убили этих девок, вертелось два человека. Описать их толком никто так и не сумел. Но один из них высокий, слегка сутулый, с очень жестким взглядом. Другой – крепыш. Похожи на уголовников.

– Уж не бандиты ли нам дорогу перебегают? – высказался Святой, задумавшись. – Кстати, помнишь, я тебе рассказывал о побегушниках? Они наведались в монастырь, да я с ними разминулся.

– Припоминаю, – вяло согласился Шаман, – и к чему ты это? – в его голосе прозвучали нотки едва заметного раздражения.

– Так вот, там их тоже было двое. Как ты знаешь, я навел о них справки. Одного из них зовут Павел Фомичев, кличка Костыль, другого зовут Артур Петров, погоняло – Резаный.

– Кажется, я что-то такое слышал о Костыле. Это случайно не тот, который венец хотел заполучить года три назад?

– Он самый, – качнул головой Святой, – я собрал на них кое-какой материалец. Среди прочего навоза там имеется и такой фактик: он никогда не числился в побегушниках, а тут преодолел большое расстояние, чтобы встретиться со мной.

– Не огорчайся. Если бы они тебя застали, то вряд ли мы с тобой сейчас бы разговаривали.

– Возможно. Так вот, судя по описанию, люди, что отправили на тот свет Барина и его подруг, очень похожи на этих побегушников. А потом, насколько мне известно, Костыль был знаком с Барином, и у него были личные мотивы, чтобы ненавидеть его. Барин был одним из тех, кто дал ему отрицательный отзыв на законного. На одной из чалок они парились вместе.

– У тебя есть их фотографии?

– Раздобыл, хотя это было и непросто.

– Покажи.

Святой извлек из кармана джинсовой куртки толстый конверт, вытащил из него пачку фотографий и стал быстро перебирать их. На одном из снимков пальцы его споткнулись, секунды три он изучал чуть вытянутое волевое лицо, как если бы видел эту фотографию впервые, а потом передал ее Шаману.

Баскаков долго изучал фото.

– Хорош. Ничего не скажешь, – наконец вымолвил он. – Только я с ним не встречался, абсолютно точно. Иначе бы непременно вспомнил, – вернул он снимок.

Святой взял фотографию, уложил ее вместе с другими и продолжил:

– Он не был побегушником, и на зоне ему жилось очень неплохо. Был в авторитете. Но тем не менее он бежит, когда до освобождения остается каких-то несколько месяцев. Тем более он попадал под амнистию. Вопрос: что заставило его бежать?

– Или кто? – вставил Шаман.

– Может быть, и так. И если мы узнаем, кто именно, тогда получим разгадку.

– Вот что, давай подъедем к соседям и выясним, действительно ли это они вертелись у дома Барина накануне убийства.

– Поехали. Где это?

– Здесь недалеко. Около Киевского вокзала.

Через полчаса Шаман вырулил к небольшому зеленому дворику, в глубине которого виднелся трехэтажный дом с двумя подъездами. Обыкновенное казенное здание, какие в свое время строили тысячами. На низенькой скамейке, ошлифованной до парадного блеска задницами жильцов, восседал древний старик. Он был из того племени оптимистов, что уверенно полагали, будто бы утренний воздух способствует продлению жизни. Обхватив обеими руками трость и закатив глаза к небу, он, подобно сухой губке, впитывающей воду, с усердием вбирал в себя солнечную энергию.

Старик даже не обратил внимание на подъехавшую машину, лишь повел взглядом в тот момент, когда Шаман, покидая салон, сильно хлопнул дверцей.

– Здорово, дед, давно сидишь? – бодро поприветствовал Святой старожила.

Старик с любопытством перевел взгляд на подошедших людей. Прищурившись, признал в них залетных и с достоинством отозвался:

– Здорово, коли не шутишь.

Вторую половину вопроса он оставил без ответа, всем своим видом демонстрируя, что является старожилом этих мест и что восседает на этой лавке со времен Мамаева нашествия. Но, несмотря на ветхость, выглядел он орлом, а во впалых глазах сквозил живой интерес.

– Дед, ты здесь всех в этом доме знаешь?

Старик насторожился.

– А что ты хотел? – натужно прохрипел он.

Святой невольно улыбнулся. Былинность старика была напускной. Он мучился похмельным синдромом и даже в случайном прохожем пытался отыскать вероятного собутыльника.

– Да трубы, понимаешь ли, горят, – очень серьезно отвечал Святой, разжигая шальной блеск в глазах, – не знаю, с кем пожар загасить.

Взгляд старика приобрел еще большую осмысленность, но он явно опасался нарваться на подлый розыгрыш.

– А не рановато ли с утречка водяру жрать? – сдержанно, но со скрытой надеждой поинтересовался старик.

– Водяру, может быть, и рановато, – охотно согласился Святой, – но вот крепенького пивка в самый раз будет. – Он вернулся к машине, поднял с сиденья пакет с баночным пивом и поставил перед стариком. – Угощайся, дед!

Старик, не выходя из образа ветхозаветного старца, произнес, косясь на угощение:

– Из бутылки я привычный. А здесь как-то невдомек.

– Все очень просто, дед. На войне воевал?

– Пришлось, – не без степенности отозвался старик.

– И гранатой, наверное, умеешь пользоваться?

– Приходилось, – сказал с достоинством старик. Он даже как-то весь подобрался, видно, вспоминая лихие времена.

– Прежде чем бросить гранату, что ты сначала делал? – все так же серьезно спрашивал Святой.

– Известное дело, – оперся на трость старик, выпрямляя спину. – За кольцо дергал.