Парень в шляпе со страусиным пером начал заряжать установку. А мужичонка тем временем запалил фитиль, картинно раздувая его, насыпал пороха на маленькую дырочку в пушчонке и передал фитиль Маше, державшей в руках кулеврину. Девушка поднесла запал к пороху, и раздался грохот, кулеврина изрыгнула пламя и попыталась вырваться у нее из рук.

— Да… — глубокомысленно произнесла Маша. — Впечатляет.

Тем временем бородатый мужичонка насыпал пороховую дорожку между кулевринами, составленными в «орган смерти», и подал ей знак, что все готово. Маша опасливо поднесла горящий фитиль, и вокруг в одно мгновение все изменилось, загрохотало, засверкало. Она в испуге отпрыгнула в сторону, а кулевринщики рассмеялись.

— Эта малютка имеет всего семь стволов, а мы можем зарядить вон ту, побольше — двенадцать стволов.

— Нет, спасибо, — замахала руками Маша, еще не отойдя от грохота. — Лучше завтра за деньги.

Кулевринщики вновь рассмеялись, оценив ее шутку, и она пошла дальше.

Здесь начинался ряд ремесленников-умельцев, расклавшие на импровизированных прилавках различные поделки — брошки, кольца, кулоны, монеты, всевозможные фигурки, выполненные из металла и глины, оригинальные пепельницы, настоящие и декоративные стрелы и многое другое. В этом ряду стояла настоящая кузня, где рыжеволосый и рыжебородый кузнец с оголенным мускулистым торсом, по виду настоящий викинг, что-то ковал, постукивая небольшим молоточком по раскаленной докрасна полоске железа. Туда же бил молотом его помощник, худосочный юноша с бледным болезненным лицом, одетый в разноцветное трико.

Маша, подойдя к столику со всевозможными побрякушками из металла, поинтересовалась:

— Можно выбрать какую-нибудь вещичку бесплатно, чтобы в последующем у вас были урожайные на деньги дни?

Продавец, полный бородатый мужчина в средневековом костюме венецианского купца, рассмеялся.

— Нет, милая девушка, но десятипроцентную скидку могу дать.

Небо, еще с самого утра грозившее дождем, отпугивая с пляжа отдыхающих сильным ветром, к вечеру сморщилось, как печеное яблоко, и разрядилось крупными холодными каплями. Вокруг все потемнело. Маша прикинула, что до Консульского замка еще метров четыреста по открытой местности, — этого было более чем достаточно, чтобы промокнуть до нитки, — и оглянулась в поисках места, где можно было бы переждать дождь. Раздался удар грома, заставивший ее вздрогнуть, и мгновенно блеснула молния, ярко осветившая Консульский замок на гребне горы. Он показался Маше еще мрачнее, чем обычно. С неба обрушился косой поток воды, от которого не спасал матерчатый свод над прилавком. Продавец-купец кинулся спасать товар, а Маша бросилась к ближайшей крепостной башне, предполагая найти там укрытие. Вновь загрохотал гром, от которого, казалось, содрогнулась земля, и яркая зигзагообразная молния осветила все вокруг. Плотная земля мгновенно превратилась в предательскую грязь, по которой Маша заскользила и упала, выпачкав колени и сарафан. Когда она оказалась возле башни, раздался третий удар грома, еще ускоривший ее передвижение, и она, наконец, забилась в какую-то нишу, где смогла перевести дыхание и оценить ситуацию.

Сарафан был насквозь промокшим. Если бы не боязнь молнии, то Маша побежала бы в Консульский замок, невзирая на дождь, все равно мокрее уже не стала бы. Тут она заметила, что находится в нише не сама, а рядом с ней стоит бородатый мужчина в средневековом бархатном костюме и коротком плаще и пристально смотрит вдаль, в направлении Консульского замка, скрытого за плотной пеленой дождя.

— Ну и погодка! — сказала Маша. — Льет как из ведра.

Мужчина не обратил на нее ни малейшего внимания, увлеченный своим занятием смотреть в никуда. Это Машу задело.

— Говорят, завтра у вас открытие фестиваля. Не можете подсказать, что в программе? — Маша, обратилась к мужчине, но тот вновь ее проигнорировал.

— Судя по костюму, вы тоже изображаете рыцаря, как дети играют в солдатики. Но быть рыцарем — это не значит ходить в дурацких одеждах и биться на турнирах. Это еще и манера поведения… — Маша еще не успела закончить свою речь, как мужчина обернулся.

Ее обожгло холодом черных глаз, его лицо пересекал длинный шрам. Мужчина что-то сказал на незнакомом языке и быстро протянул руку к ее груди. У нее была быстрая реакция — она ударила по руке, и… рассекла воздух. Не веря своим глазам, она протянула руку, легко пройдя сквозь незнакомца, и тут Маша вспомнила, что видела именно этого мужчину в зеркале прошлой ночью, и, дико закричав, несмотря на дождь, гром и молнию, бросилась бежать. Ей показалось, что за одно мгновение она достигла Консульского замка, открыла ключом дверь и уже там немного успокоилась.

«Ничего не было, потому что ничего такого не могло быть! — успокаивала она себя. — У меня разгулялись нервы, сработало воображение, вот и мерещится всякая чертовщина. Это иллюзия, даже не стоит обращаться к врачу, достаточно самой попить что-нибудь успокоительное.

А вот что не иллюзия — так это то, что я промокла насквозь и с этим надо что-то делать, иначе придется обращаться к другому врачу».

Мокрая одежда холодила, вызывая легкий озноб, но у Маши не было во что переодеться. Она с сожалением посмотрела на нишу камина — если бы были дрова, она бы не устояла от искушения развести там огонь, получить хоть какое-то тепло в этом мрачном, холодном каменном здании. Ее взгляд остановился на мужских и женских костюмах сберегавшихся здесь для фотографирования посетителей. Быстро стянув с себя мокрое платье, белье, она облачилась в средневековую женскую одежду. С опасением, но все-таки подошла к старинному зеркалу, заглянула в него, и кроме себя никого не увидела. Мокрые взлохмаченные волосы ей не понравились, она кое-как их поправила, подумав, надела картонную корону, покрытую фольгой, и уселась в бутафорское кресло. Кресло показалось жестким и неудобным. Платье было длинным и красивым, с льняными нижними юбками, приятно обволакивающими тело. Она закрыла глаза и попыталась представить себя женой консула — властителя замка, крепости и пятнадцати окружающих замок селений. Консул был полновластным хозяином этих мест, а значит, и она была приобщена к его могуществу. В обществе, состоящем из проживающих в замке, крепости и городе, она была королевой. Ей завидовали дамы, прислушивались к ее советам и даже боялись. Платье согрело озябшее тело, и Маша заснула.

Беата не смогла покинуть крепость, так как сразу после шторма турецкая флотилия приблизилась к городу, блокировав его со стороны моря. Завидев приближающуюся турецкую эскадру, торговые суда в панике стали покидать портовую гавань, даже если кто-либо из команды или пассажиров остался на берегу. Нефы и галеи беспорядочными действиями мешали друг другу выйти в открытое море, тем самым забирая у себя драгоценное время, необходимое, чтобы оторваться от более быстроходных турецких военных кораблей.

Когда Беата со своей смуглолицей служанкой Марой и двумя слугами, выделенными консулом для доставки багажа на корабль, добрались до порта, на рейде не было ни одного корабля, только были видны удаляющиеся косые паруса. Оживленный порт в одно мгновение вымер, не было слышно обычной для него многоголосой многоязыкой речи, неумолчно звучащей здесь с раннего утра до сумерек. Все торговые лавки и склады были наглухо закрыты, на узких улочках почти не было видно людей, а если кто и появлялся с озабоченным, хмурым видом, то быстро исчезал. Казалось, покинувшие порт корабли забрали с собой его жизнь и людей. Беата приказала слугам отнести багаж обратно в ее дом, а сама со служанкой пошла к греко-византийскому храму Двенадцати апостолов, расположенному возле портовой башни.