У защитников появились в руках зажженные факелы, и вскоре мост запылал. Но тут с другой стороны рва раздался смертоносный залп из пищалей, за ним другой и третий — это подошли янычары. От огня янычар поредели ряды защитников крепости. И вскоре рядом с еще горящим мостом турки начали строить новый. Защитники крепости скрылись за проломом и, в свою очередь, стали обстреливать нападавших, мешая им воздвигнуть новую переправу через ров, постепенно наполняющийся телами убитых и раненых турок. Вновь заработал «орган смерти», выдвинутый почти к самому рву, сея смерть в плотных рядах турок.

Нападавшие отхлынули под радостные крики защитников крепости. Вскоре обстрел турками стен возобновился. Казалось, на этот участок крепости обрушилась вся мощь турецкой артиллерии. Громадные ядра с ужасающим грохотом крушили стены. Под прикрытием тяжелой артиллерии турки переместили ближе к крепости среднюю артиллерию — «веглеры», стреляющие ядрами весом в сто — сто пятьдесят килограммов, и «краподины», посылающие ядра весом в пятьдесят килограммов. «Краподины» были наиболее скорострельными и точными орудиями, из них делали порядка ста выстрелов в течение дня, нанося наибольший ущерб защитникам крепости.

На одиннадцатый день обороны крепости, под вечер, обрушилась Греческая башня, одна из наиболее старых, а пролом в стене достиг более пятидесяти ярдов в ширину. Упавшая темнота не дала туркам пойти на штурм, но они продолжали обстрел крепости. Наступившая ночь не принесла отдыха осажденным жителям Солдайи — они все силы бросили на восстановление разрушений, хотя было ясно, что за короткое время сделать это невозможно. Работы продолжались при непрекращающемся бое барабанов и артиллерийском обстреле, так как восстановительные работы требовали света факелов, служивший туркам прекрасным ориентиром. На восстановительных работах были задействованы не только старики, женщины, подростки, но и сами ополченцы, которые, несмотря на приказ консула отдыхать перед завтрашним боем, не могли уснуть, в эту, возможно последнюю, ночь.

Беата осторожно встала, откинула покрывало с балдахина, стараясь не потревожить крепко спавшего мужа. Оборона крепости занимала все его время, и он неутомимо руководил защитниками с раннего утра до поздней ночи, а потом, обессиленный, мгновенно засыпал на брачном ложе. Беата поднялась по лестнице на верхнюю площадку. Теперь там было тесно из-за обилия находившегося на площадке вооружения: арбалетов, луков, дротиков, копий. С двух сторон башни, у края, стояли громадные котлы, полные смолы, рядом с ними аккуратными стопками были сложены дрова. Посредине лежала большая куча камней, а возле нее была установлена камнеметная машина под диковинным названием «трибюше». На ночь консул отправлял с башни воинов во внутренний дворик. Вокруг крепости, обхватив ее полукругом, пылало множество костров, из-за большого расстояния похожих на светлячки. Природа, до этого хмурившаяся непрекращающимися ветрами и непогодой, подарила чудную ночь — темный бархат неба был усеян множеством блестящих звезд, казалось, что это отражения костров, сверкающих на земле.

Внезапно Беата увидела на фоне неба человеческую фигуру с распростертыми руками, бесстрашно стоящую на самом краю площадки. Она от испуга вздрогнула, готовая бежать в ту же секунду, но, присмотревшись, узнала свою служанку Мару. Залитая лунным светом, Мара быстро, вполголоса произносила какие-то слова на незнакомом языке. Беата кроме итальянского знала латынь и греческий язык, а за год пребывания в многонациональной Солдайе научилась различать татарский, армянский, русский, а этот был совсем не похож ни на один из них. Беата поняла, что Мара совершает какой-то языческий обряд. Хотела окликнуть служанку, но передумала и незаметно спустилась с площадки.

Беата вспомнила, как во время охоты, несколько месяцев тому назад, охотники обнаружили раненую незнакомую девушку в необычном черном одеянии и привезли ее в крепость. О себе девушка ничего не рассказывала, как и о том, что с ней случилось, лишь упомянула, что все ее близкие погибли. Она носила странное имя — Мара, и у нее была смуглая кожа и красивые длинные черные волосы. Девушка свободно разговаривала на татарском, греческом языках, и ее сначала приняли за татарку. Но потом заметили, что она не только сторонится татар, но они вызывают у нее явную неприязнь, которую девушка не скрывает. После выздоровления, ввиду того, что Мара никуда не собиралась уходить, ее по просьбе Беаты, принявшей горячее участие к судьбе девушки, оставили прислугой в замке. Вскоре она стала личной служанкой Беаты. Была она немногословной, очень исполнительной и ни с кем из прислуги близко не сошлась. Когда турецкие войска стали приближаться к Солдайе, во избежание предательства, по приказу консула из города были удалены все лица татарской национальности. Эта мера была вынужденной, так как в составе турецких войск были татарские войска хана Менгли-Гирея, но девушку по настоянию Беаты пожалели и оставили в крепости.

На рассвете черная и белая колонны турок двинулись на приступ крепости.

Вновь все пространство наполнилось криками ярости, стонами и хрипами умирающих под какофонию звучания цимбал, флейт, барабанов. Несмотря на отчаянное сопротивление защитников крепости, туркам удалось построить переправу через ров и вплотную приблизиться к пролому в стене. Здесь схватка стала еще ожесточеннее, но, несмотря на все усилия янычар, им так и не удалось ворваться в город. Как и в предыдущие дни, на самых опасных участках появлялся консул со своим резервом — тяжеловооруженными воинами — и бесстрашно устремлялся в бой. Он храбро бросался в самую гущу боя, умело работая мечом, и казалось, что его мощная фигура заговорена от пуль, стрел, мечей. Было похоже, что и эта атака окажется безрезультатной, но тут на западной стороне крепости раздался ужасающий взрыв и обрушилась вторая от угловой башня.

Это турки после захвата Портовой башни сумели прорыть подземный ход, заложить и взорвать пороховой заряд. В открывшийся пролом ринулись толпы турок. Легко смяв оборону, они ворвались в город, стремительно приближаясь к воротам. Из лагеря турок потянулись новые колонны на приступ главных ворот. Одновременно янычары вновь предприняли штурм, стремясь прорваться через пролом в стене, и этим не давая перебросить часть сил защитников крепости на ликвидацию прорыва.

Руководивший обороной нижней крепости каштелян наспех собрал отряд и попытался выбить турок из западной части города, но безрезультатно. Тем временем, преодолев ров, разбив ворота, турки ворвались в барбакан — предвратное укрепление. При другой ситуации, наступающие должны были попасть под уничтожающий огонь обороняющихся, но сейчас тем приходилось отбивать атаки турок с тыла. А так как крепостные башни были незащищены с тыла, а силы нападающих все прибывали, несмотря на отчаянное сопротивление, судьба надвратных башен была предрешена, а с ними и участь главных ворот.

Когда через распахнутые ворота в город ворвались тысячи турецких воинов, среди защитников крепости возникла паника. Часть людей бросилась наверх, стараясь укрыться в крепости святого Ильи, где был расположен Консульский замок, а другая часть устремилась в главный собор, носящий имя Девы Марии, надеясь, что стены церкви надежнее крепостных. Лишь воины на единственной четырехстенной башни Коррадо Чигала еще долго сопротивлялись, уже полностью окруженные турками. Ворвавшись в город, турки устроили резню, никого не щадя, грабя дома. Вскоре запылал собор Девы Марии, внутри которого спряталось несколько сотен человек, и их крики перекрыли шум еще продолжающегося боя, а когда они стихли, Беате показалось, что сама жизнь исчезла с лица земли.