Тропа действительно вывела их на замусоренные всякой дрянью зады рыночной площади. Эта площадь представляла собой нечто вроде не совсем правильного четырехугольника. На ней буквой «Ш» располагались навесы из пальмовых листьев, под которыми в два ряда тянулись деревянные скамейки.

Прилавков не было, должно быть, продавцы приносили и прикатывали сюда собственные лотки или тележки с товаром или торговали из корзин, ведер или ящиков. Сгнившие овощи-фрукты и другую тухлятину валили как раз туда, откуда вышли бойцы. Там же» судя по запаху, и справляли свои африканские нужды.

Справа, за крайние торговым рядом, стояло несколько приземистых построек не то из самана, не то из тростника, обмазанного глиной, и тоже под пальмовыми крышами. Возможно, там помещались какие-то склады. А дальше, как и говорил команданте, просматривалась вышка с прожектором и забор типа частокола, ограждавший казармы 5-го, пока не гвардейского, батальона карвальевцев.

Частокол был высокий, метра четыре, и поверх него была протянута спираль Бруно.

Однако сооружен он был из каких-то тонких жердей и кольев, которые местные' самовольщики подпилили или проломали во многих местах. Сейчас они, должно быть, развлекались с вдовушками, проживавшими по другую сторону базара, в «жилых домах», то есть в разномастных хижинах, неясно просматривавшихся через растительность. Впереди, за шоссе, смутно белел бетонный забор и светились огоньки завода, где что-то шипело, брякало, лязгало, грюкало, урчало и тарахтело. Небось ночная смена ударными темпами гнала авиационный керосин, соляру и бензин для родиной карвальевской армии.

Васку Луиш остановил группу позади торгового ряда и, шепотом приказал:

— ГВЭПы, делайте вышку! Лучше так, как Богдан, на усыпление…

— Можно, — лаконично ответил Вася Лопухин.

— Можно сделать так, чтоб они повернули прожектор на шоссе?

— Запросто… — Вася включил ГВЭП и навел на вышку. Все напряженно ждали. Меньше чем через минуту луч прожектора, который медленно полз по пальмовым крышам торговых рядов и мог в принципе высветить группу, быстро повернул в сторону шоссе и стал светить прямо на бетонный забор завода, погрузив весь рынок в почти сплошную темень. Как раз в это время одна из первых тучек, двигавшихся впереди грозового фронта, наползла на луну.

— Спят! — отрывисто доложил Лопухин.

— Вперед! — Его африканский тезка, обежав угол торговых рядов, нырнул в проем между глинобитными сараями, и все проскочили за ним туда же. Не иначе, команданте этот проем давно приметил, загодя, потому что именно там оказалась «дырка для самоволок», если пользоваться терминологией Болта.

Видать, в 5-м батальоне служили ребята нехилые, поскольку даже Лузу с «АГС» в нее протиснули достаточно свободно. Группа оказалась в кустах, которые самосевом выросли с внутренней стороны частокола, и команданте наскоро объяснил всем, прежде всего, Васе и Глебу, где и чего поражать:

— Вот эти два длинных белых дома — ротные казармы. В середине — штаб и караулка. Позади казарм, правее от нас, под навесом — техника. Там часовые.

Дальше — артсклад, ГСМ, вещевой, продовольственный. Еще два поста.

— Запорем машинки, — вздохнул Вася. — Глеб, ставь на автоматический «Д-0»… По казармам работать начинаем на «Д». Смотри, не попутай! Твоя ближняя, моя дальняя. Всем прочим зажмуриться… Три-пятнадцать! Залп!!!

Таран прибалдел. Он-то думал, будто эти самые ГВЭПы всего лишь средство разведки и наблюдения, а оказывается, это еще и оружие! Но насколько мощное — Юрка еще и не догадывался.

Вспышку он увидел даже через прикрытые веки. Правда, Таран в прошлом году видел, как «джикейские» дельталеты стреляли ГВЭПами по ларевским наблюдателям, но там все происходило при свете дня, и Юрке довелось разглядеть лишь неяркие синеватые лучи-спирали да взрывы в местах их попаданий. Но тут-то при темени африканской ночи все выглядело куда эффектней.

Целью были два длинных одноэтажных барака, где дрыхло, за вычетом нарядов и караулов, человек полтораста. Во мгновение ока на темных контурах зданий вспыхнули мириады ярких ездочек-блесток и столько же голубоватых молний-разрядов билось в спирали, втянутые ГВЭПами! Тот еще рыл фейерверк!

Хорошо, однако, что Таран его во всей красе не видел. Иначе ослеп бы надолго, а то и навсегда.

Впрочем, Вася и Глеб хорошо знали, что можно делать со своими генераторами, а что нельзя. Ежели бы они постарались с одного раза втянуть всю энергию от рассыпающихся на атомы казарм, да еще с такого близкого расстояния, то их приборы взорвались бы, как тысячекилограммовые бомбы, и уничтожили не только всю «блокирующую» группу у забора, но и весь базар за ее спиной, куда уже, по идее, должен был выдвинуться Болт со своими «ударниками». Поэтому операторы поставили ГВЭПы на автоматическое переключение из деструкционного режима «Д», при котором аппарат вбирал в себя энергию, на огневой режим «О», при котором ГВЭП выбрасывал из себя эту энергию в виде узкого сверлообразного луча, во много раз превосходящего лазерный по ударной силе. Если работа в режиме «Д» проходила почти бесшумно и атакованный объект просто рассыпался на сверкающие блестки и тихо исчезал, то «О» громыхал, как близкий грозовой разряд, трескуче и раскатисто, попавшие под удар объекты вспыхивали и разлетались на куски.

Поэтому сразу же после первой, мерцающе-голубоватой, «тихой» вспышки, шарахнула бело-голубая «громкая»: Шар-ра-ра-рах! Потом спустя секунду — опять «тихая», опять «громкая»: Та-ра-ра-рах! Если б в касках у бойцов не имелось специальных наушников, вроде тех, которыми пользуются спортсмены-стрелки (ими и для радиосвязи можно было пользоваться), то после трех-четырех чередований «Д-0» из двух ГВЭПов сразу барабанные перепонки полопались бы. А так ничего, обошлось. Тем более что вся эта катавасия продолжалась пятнадцать секунд в общей сложности.

Правда, следом, через минуту или даже меньше, тот же фейерверк с грохотом последовал за забором, где Богдан и Борис тем же методом начали сшибать пулеметные вышки, сносить проволоку и бетон заводской ограды. Там все кончилось еще быстрее, донесся рев Болта: «Ударная группа — вперед!», и по рыночной площади затопотали ботинки.

Ошеломленный Таран открыл глаза и увидел картинку очень крутую, даже жутковатую. Вместо тесно застроенной территории части перед ними была некая открытая площадь, засыпанная тлеющими углями и отдельными, но очень мелкими, пылающими обломками. Бараков попросту не было и в помине, штаб превратился в кучу досок и брусьев, охваченную буйным пламенем, гигантский костер, рассыпающий тучи искр. Вместе с тем техника и склады остались нетронутыми.

Единственной опасностью, которая им угрожала реально, был пожар. Искры и уголья, которые разлетались от горящего штаба, уже зажгли сухую пальмовую крышу каких-то небольших строений, примыкавших к частоколу на противоположной от наступающих стороне — то ли каптерок, то ли пищеблока или, наоборот, сортира.

Огонь уже вовсю лизал забор, и несколько жердей, несомненно, занялись. В том, что забор через некоторое время разгорится, а пламя по нему доберется до навесов со стоящей под ними техникой и складов, можно было не сомневаться.