Стоило Маше двинуться хоть на шаг дальше от охранников — порвали бы в клочья и ее, и Женьку, но она испугалась, застыла — и обошлось без жертв.

В общем, удрать из этого заведения было совсем не просто. К тому же выйти из дома, более того, даже всего лишь из тех комнат, где размещались заложники, представляло собой серьезную проблему.

Эти две комнаты: большая, где обитали Гриша, Маша и Женька, а также маленькая, в которой разместилась Лида, располагались на втором этаже. На всех окнах стояли крепкие кованые решетки, вышибить которые изнутри было совершенно невозможно, а вырвать снаружи — только при помощи танка.

Чтоб выйти на волю, надо было сперва пройти через стальную дверь — вроде тех, что защищают некоторые московские квартиры — и миновать двух солдат, которые менялись каждые Два часа. Дальше требовалось пройти по коридору к лестнице, где стоял еще один автоматчик. Оттуда еще один коридор вел к выходу на крыльцо, охраняемое двумя часовыми. Причем коридор этот проходил мимо открытой двери караульного помещения, где постоянно находилось человек десять солдат свободной и отдыхающей смены, а также офицер-начкар и разводящие-сержанты. Еще несколько человек патрулировали во дворе с собаками.

Еду для заложников приносил повар и два слуги, которые обслуживали самого Азеведу. Готовили прилично и вкусно, хотя названий блюд, конечно, не сообщали. Овощей, фруктов, мяса давали вдоволь, детское питание, которым Женьку снабжали, тоже было свежее. Казалось, это кормовое изобилие должно было подсказать пленникам: от добра добра не ищут. Не упирайтесь, ребята, и все будет хорошо. Мы ведь никого из вас еще и пальцем не тронули, мы добрые с теми, кто нам помогает…

Но Лида была убеждена, что ни для нее, ни для Климковых нет иного пути к спасению, кроме побега.

Когда говорят «карниз», российский или иной бывший советский человек представляет себе либо устройство для подвески штор, либо узенькую жестяную полосочку под родным окном. Или Высоцкого, царствие ему небесное, вспоминает:.

«Шаг ступил на карниз — и вниз…» Короче, всем видится нечто такое, куда и пятку-то не поставишь. Здешний карниз был вовсе не узкий. Местами его ширина доходила до 10-15 метров, и ежели б имелось чем, то можно было и БТР сюда затащить, а потом проехать на нем километра полтора. Впрочем, пешком по этому карнизу идти было все-таки удобнее, держась ближе к стенке, с которой изредка скатывались всякого рода камешки. Пойдешь ближе к краю — можешь получить по балде и смайнать с высоты московского Белого дома. А у стенки — все «жаибиш», как выражался Васку Луиш. У нее был отрицательный угол наклона, и тем, кто к ней нежно прижимался, она обеспечивала крышу.

— В кругу друзей «яблоком» не щелкать! — передал по колонне Болт. — Вниз не глядеть, к краю не подходить! Если падаешь — за братана не цепляйся!

Самое приятное — это то, что ветра не было. То есть он, может, и был, но не в этом ущелье. Если б задул вдоль — туго пришлось бы. Особенно, в том хорошем месте, где ширина карниза сократилась до полуметра. Конечно, тут протянули веревочку и поставили бывалых альпинистов на страховку — самого Болта и Богдана. Всех перевели удачно, даже Лузу с пристегнутыми к нему в разных местах станком, стволом и коробкой «АГС».

Потом карниз снова расширился, плавно пошел под уклон, и бойцы, перескакивая с камешка на камешек, очутились на маленьком плато, поросшем кустиками.

— Ну, здесь, если и дождь пойдет, не страшно, — облегченно вздохнул команданте. — Быстро прошли, я на полтора часа прикидывал, а вышло за час.

— Могем еще изредка… — вздохнул Болт. — В морозный день на теплой бабе…

— Теперь — на перевал идем.

Народ жаждал перекура, но Васку Луиш припустил бегом, и стало неудобно отставать.

— Во лось, во лось-то! — бормотал Налим, топоча впереди Тарана. — А я думал, только кенийцы с эфиопами так быстро на длинные дистанции носятся! Почти полета годов, а прет, как танк.

— Негры — они все такие, — сопел сзади Механик. — За Штаты, считай, ни одного белого на Олимпиадах не бегает.

— Ничего, скоро мы своих разведем, — философски заметил кто-то издалека. — Вон, за «Спартак» скоро тоже одни негры играть будут. И придет русской нации полный «писдейш»!

Похоже, это был Гусь, известный своими прочными симпатиями к Адольфу Алоизовичу, поскольку особого восторга по поводу слияния евразийцев с африканцами в голосе не слышалось.

— Разговоры, гребена мать! Дыхалку берегите! — оборвал прения Болт.

Да, болтать на бегу бойцы перестали уже после первой сотни метров, а всего пришлось пробежать примерно полтора километра, прежде чем начался подъем в горку, то бишь на перевал.

— Еще чуть-чуть — и все будет «жаибиш»! — пропыхтел Налим. — То есть я сдохну.

Болт был не дурак, чтоб гнать всех на подъем с ходу.

— Малый привал. Кому себя не жаль — может курнуть в рукав и хлебнуть кофейку. Сухпаи не трогать! Луза, персонально предупреждаю!

— Чо Луза-то? — обиженно прогудело из темноты. — Разговорчики! Все ко мне. Ваня, Валет, Богдан — внимание! Пойдете с команданте на перевал до гребня.

Остальным — отдыхать, не расслабляясь. Сидеть тихо и не болтать! Жду доклада по Рации,камараду.

— За мной! — махнул рукой Луиш.

Ваня и Валет — бойцы выносливые и исполнительные, но, на взгляд Тарана, какие-то странноватые — взяли пулеметы на изготовку и исчезли во тьме следом за ним. Последним, матюкаясь шепотом, за команданте ушел Богдан с ГВЭПом, переведенным в «поисковый» режим.

Таран сразу узнал эти фигулины — ГВЭПы — приборы, похожие на видеокамеры. И Глеба узнал наконец-то. Вспомнил, что этот мужик вместе с ним, Лузой и Механиком по затопленным штольням шастал, когда в том году искали «холодильник» с Полиной.

Остальных — Васю, Бориса и Богдана — он не знал. Но они тоже небось прощупывали окрестности. Остальные молча сидели на каменистой земле с чахлой травкой, прислушиваясь к разным шорохам. Болт держал рацию на приеме.

Наконец она хрюкнула, и голос Луиша сообщил:

— До гребня все чисто. Можете подниматься. Даже с фонарями. У гребня лучше выключить.

— Вперед! — Болт первым начал взбираться на каменистый склон, за ним в произвольном порядке потянулись все прочие. Камешки оказались сыпучие и хрустящие, явно не догадывались, что по ним такие люди, как Луза бегать будут.

Болт то и дело шипел, сетуя на то, что много шума производят, но не шуршать никак не получалось.

Метров сто они так поднимались, обегая валуны и хрустя щебенкой, влезая на уклон в тридцать градусов. Наконец добрались до гребня, где лежали с пулеметами Ваня и Валет, а Богдан щупал местность ГВЭПом.

— Залечь! — приказал Болт шепотом. — Не ворочаться! Уже лежа на гребне и пытаясь рассмотреть при свете луны, что там открылось за перевалом, Таран услышал, как Васку прошептал Болту на ухо: