— Ты ошибаешься.

Я покачала головой. Он сделал еще один шаг. Я стояла на своем.

— Я не ошибаюсь.

— Я не могу оторвать от тебя глаз, — возразил он низким и мрачным голосом. Еще один шаг. — Мне потребовалось все самообладание, чтобы не отказаться от нашей самой большой ночи за весь год и не потащить тебя наверх.

Ещё один шаг.

Я деликатно откашлялась.

— Что?

Ещё один шаг. А потом он оказался там, передо мной. Так близко, что я могла бы протянуть руку и коснуться его.

— Я пытался дать тебе пространство, — объяснил он угрожающим и грубым тоном. — Потому что я знаю, что ты только заканчиваешь отношения. Я хотел, чтобы ты могла закончить это, если ты не готова.

Так много вопросов. Начиная с того, что именно это было? И было ли это больше, чем поцелуй? Больше, чем физическое?

Если бы я хотела большего, чем физическое?

Я подумала о том, как Риз дразнила меня по поводу отвлечения. Я должна была признать, что спать с кем-то, кто не был Оуэном, было бы приятно. Как очищение. И месть. И отсечь все, что там еще оставалось.

Но я не была уверена, что хочу, чтобы Уилл был моим спасением. Разве отвлечение не было разовым делом? В лучшем случае временным?

Я даже не могла поверить в наш краткий поцелуй, который был раньше. Что я знала о временном или не временном или вообще о чем-либо, если уж на то пошло?

Он сделал небольшой шаг назад.

— Ты делаешь такое лицо.

Моя рука взлетела к щеке.

— Какое лицо?

— Твое анализирующее лицо.

— У меня нет анализирующего лица.

— Определенно есть.

Я покачала головой.

— Нет, нет, я не знаю.

— Ты знаешь, — настаивал он, улыбаясь. — Ты делаешь это прямо сейчас.

Моя рука скользнула по лицу. Словно проверяя.

— Нет, не делаю.

Он нежно взял мою руку и поднёс к губам, целуя мою ладонь. Я чуть не упала в обморок. Этот жест был таким милым, таким интимным и таким… не похожим на отвлечение.

— Я не буду торопить тебя, — пообещал он. — Но ты должна знать, ты мне нравишься, Лола. Ты мне очень нравишься. И если я здесь ошибаюсь или считаю это неправильным, я был бы очень признателен, если бы ты мне сказала, — уголок его рта приподнялся. — Я клянусь, что не уволю тебя.

Он дразнил, и мне нужна была искра, чтобы протолкнуть воздух обратно в мои легкие. Но всё же мне не удалось выдавить из себя те слова, которые он хотел услышать. Я не была уверена, была ли это травма от предательства Оуэна. Или в каком беспорядочном состоянии была моя жизнь. Или если бы я была просто трусом. Лучшее, что у меня получилось, было:

— Ты не ошибаешься.

Он прижал мою руку к своему сердцу и сократил расстояние между нами.

— Но тебе нужно время, — закончил он.

Я этого не говорила. Я даже не думала об этом по-настоящему. Но как только его слова прозвучали, это было похоже на разрешение, в котором я нуждалась, чтобы признать, что это правда. Несмотря на мою внутреннюю и требовательную потребность в его внимании сегодня вечером после нашего поцелуя, я понятия не имела, с чем я могла справиться прямо сейчас. И я начала беспокоиться, что мое разочарование из-за того, что он игнорировал меня всю ночь, было больше связано с моим недавно разбитым сердцем, чем с ним. Я хотела его внимания, потому что не смогла удержать внимание Оуэна, поэтому потеря Уилла отправила меня прямо с обрыва здравомыслия в черную бездну неуверенности. И я ненавидела это. Я ненавидела чувствовать себя неуверенно. Я ненавидела думать неуверенно. Я ненавидела то, как неуверенность манипулировала всеми другими мыслями, действиями и чувствами.

— Я сейчас в полном беспорядке, — призналась я.

Он кивнул, игриво соглашаясь.

— Это нормально, ты знаешь. Однажды все встанет на свои места.

— Откуда ты знаешь, что у меня когда-нибудь все будет на своих местах?

Его взгляд потеплел от нежности.

— Потому что я вижу, как тяжело ты борешься теперь, когда все развалилось.

Его принятие и мягкость, а также то, как ясно он, казалось, видел меня обернутой вокруг себя, как уютное одеяло. Я чувствовала, что меня любят. И заботятся. И связь, которую я знала, была особенной. Я почувствовала, что комната, в которой я нуждалась, продолжает разваливаться на куски. Я почувствовала пространство, в котором нуждалась, чтобы продолжать собирать эти кусочки и склеивать их обратно.

Насколько редким был такой мужчина, как Уилл Инглиш? Я никогда раньше не встречала никого похожего на него. И у меня было неприятное чувство, что я никогда больше не встречу никого похожего на него.

И теперь это чувство погружения было похоже на якорь, привязанный к моим лодыжкам, тащивший меня на дно океана. Я встретила его слишком рано. Он жил долго и счастливо. Целую вечность. Пока смерть не разлучит. И я встретила его в совершенно неподходящее время для всего этого.

Почему жизнь так несправедлива? Почему все не всегда складывалось в нужное время?

— Эй, — его слишком мягкий голос дал мне понять, что он видел, как все эти мысли отразились на моем лице.

Он протянул одну руку и обхватил мою челюсть, предлагая робкую улыбку.

— Всё в порядке. Я не… я не пытаюсь торопить тебя. Или давить на тебя, или еще что-нибудь. Я просто хочу узнать тебя получше. Вот и все, — его улыбка потеплела, накалилась, испепелила. — Раньше я ничего не мог с собой поделать. Я приношу свои извинения за это. Я искренне не хочу подталкивать тебя к чему-то, к чему ты не готова, но ты прекрасна, Лола. И ты меня удивила. И тем, как сильно ты мне нравишься, и тем, насколько ты мне подходишь.

Изо всех сил пытаясь избавиться от двойственных чувств ослепляющего блаженства и надвигающейся гибели, внезапно поселившихся в моей груди, я сказала:

— И нам, вероятно, стоит попробовать поцеловаться снова. Я имею в виду, просто посмотреть.

Он не рассмеялся так, как я ожидала. Он просто… воспринял мой легкомысленный комментарий с нежной улыбкой, а затем потянул меня к бару.

— Сядь, — приказал он. — У меня есть кое-что для тебя.

Удивленная и любопытная, я сделала так, как он мне сказал. Он подошел к столу, за которым Джона просидел всю ночь, и вытащил бутылку из тающего ящика со льдом. Вытирая ее полотенцем, все еще засунутым в фартук, он вернулся и поставил ее передо мной.

— Я оставил нам бутылку.

Моё сердце сделало сальто.