Тропа была узкой, в некоторых местах с трудом проходимой. Марк шел позади Сесилии, указывающей путь, и вскоре они были уже довольно далеко от замка. Гавань и корабль были едва различимы, но дальний берег, Кале, отчетливо виднелся впереди, притягивая его взгляд. Здесь они могли не опасаться, что их кто-то увидит или услышит, они были совершенно одни. Сесилия разглядывала воды пролива, ветер вырвал из прически несколько прядей.

– Я любила приходить сюда в детстве, – сказала она. – Когда хотела убежать от всех.

Теперь он понимал, от чего она бежала – от ожиданий, суровых, как кодекс воина, нависавших, давящих на нее, как мощные каменные стены Лосфорда. Исходили они от ее родителей или были созданы ею самой? Впрочем, какое это имеет значение? Марк встал напротив и взял ее за руку, ожидая, что она все скажет сама.

– Я готова. Готова признать, что родителей больше нет. Готова стать графиней Лосфорд и взять на себя исполнение обязанностей. Я готова почти ко всему.

И к тому, чтобы выйти замуж? Вопрос был не менее болезненный, чем удар ножом, но он промолчал.

Сесилия подняла на него глаза:

– Я лишь не готова проститься с тобой.

Его пальцы коснулись ее волос, поправили непослушную прядь. Как наивно было полагать, что он сможет быть рядом с ней и сдержать свои чувства? Любая, даже самая укрепленная крепость рано или поздно падет. В каждой есть слабое место, которое командир, как правило, отмечает не сразу. За спиной, в скрытой от глаз гавани стоит корабль, который может отвезти его домой. Ему надо только следовать придуманному им плану. И все же выбор есть всегда.

– Я найду другой способ вернуться во Францию.

Он поцеловал ее, укрывая собой от порывов ветра. Они отошли подальше от обрыва и опустились на траву.

Его поцелуи были полны страсти, казалось, губы стремились коснуться каждой доступной части тела. Он обнимал ее жадно, истово, боясь выпустить ее из объятий даже на мгновение. Расставание было близко, и оба знали об этом.

Они занимались любовью, не замечая, как течет время. Наступил полдень, солнце стало клониться к закату, пришел вечер. Они не видели этого, для них существовали лишь они двое. Марк и Сесилия.

Когда, обессилев, они лежали на траве, он прижимал ее к себе, не представляя, что еще сделать, чтобы удержать рядом. К тому же так он не мог видеть ее глаза.

Марк долго убеждал себя, что непременно найдет выход завтра, через несколько дней или в следующем месяце, но время прошло, и ничего не изменилось. Им придется расстаться.

Люди короля получили что хотели и покинули Лосфорд, не задав ни одного вопроса о графине и де Марселе. Корабль отплыл во Францию, де Куси вернулся в Лондон. Если Марк и думал об этом, то не признался Сесилии.

Она же начала действовать с таким вдохновением, будто очнулась от долгого сна. Она видела, что и как делали родители, знала, с чего начать и на что обратить внимание. Всегда знала, но думала, что мама с отцом будут жить долго, справятся с делами сами и еще многому научат ее.

Оставшись одна, Сесилия больше всего на свете боялась, что у нее не получится вести дела так, как должно, как от нее ожидали. Она предпочла отстраниться от всего, словно всерьез верила, что родители могут восстать из могилы и укорить ее за поступки, недостойные оставленного ей титула.

Но сейчас она впервые чувствовала себя сильной. Марк помог ей понять, что она самостоятельная личность, а вовсе не носительница титула. Потом она осознала, что родителей связывало нечто большее, чем долг, мама не просто так решилась указать на это и увековечить.

К сожалению, родители не могли дать ей совет, ей предстояло действовать быстро и решительно, чтобы закончить дела до приезда мужа. И до отъезда Марка.

Марк с удивлением и радостью смотрел, как Сесилия занимается делами. Такой восторженной он ее никогда не видел. Более того, она обращалась к нему за советом, делилась новостями, принимала помощь. Их любовь освободила ее от груза прошлого.

Незаметно для себя Марк тоже втянулся в работу по подготовке замка к прибытию нового лорда. День ото дня Лосфорд становился все лучше, и Марк ловил себя на мысли, что относится к нему не как к дому Сесилии, а как к своему собственному.

Возможно ли представить, чтобы это было так? Почти вся его жизнь прошла рядом с Ангерраном в неприступном и величественном Куси. Но это был не его дом. Помогая Сесилии, он часто думал о короле Эдуарде и его резиденции в Виндзоре, который будет стоять много лет, и никто не сможет его завоевать. Лосфорд так же будет защищать Сесилию.

Дни шли один за другим.

Марк решил, что завтра начнет готовиться к отплытию домой. Завтра он погрузит на борт лодки все необходимое, а сегодня осмотрит вместе с Сесилией западную стену и арсенал.

За все это время они и словом не обмолвились о скором расставании. Каждый день они проживали так, будто он был последним им отпущенным, радуясь, что обрели друг друга. Ночи постепенно стали для них важнее дня. Они могли заниматься любовью и лежать рядом, представляя, что за пределами этой кровати в целом мире ничего нет.

Каждое утро Марк вставал рано и уходил к себе, чтобы их не видели слуги. Потому, как считала Сесилия, ей удавалось сделать вид, что де Марсель угрожал ей и она находится здесь вынужденно.

Выйдя из ее комнаты, Марк шел в башню, на то место, которое она ему показала. Несколько дней туман скрывал все – бухту, море, небо. Даже земля не была видна с такой высоты. В плохую погоду безрассудно даже думать о пересечении Ла-Манша. Невозможно будет увидеть встречное судно, даже если оно подойдет близко, а это огромная опасность. Нельзя будет разглядеть, что впереди.

Марк стоял и смотрел, как над горизонтом появляются первые лучи солнца, а потом и само светило. Казалось, он смотрит на самый край земли, отмеченный скалистой белой полосой. Когда было ясно и можно было увидеть даже холмы на противоположном берегу, он вглядывался вдаль и убеждал себя, что должен собраться с духом и вернуться. Вот только куда?

Через десять дней умер новорожденный жеребенок, повар обжег руку, а Сесилия поругалась с прачкой. Ночью она прижалась к Марку, стараясь сдержать навернувшиеся слезы.

– Я никогда не разберусь во всем до конца. Как у мамы получалось с легкостью управляться с хозяйством?

Марк погладил ее по плечу:

– Думаю, она вечером забиралась в постель к мужу и жаловалась на трудности.

Сесилия приподняла голову. Она никогда не думала о родителях… с этой точки зрения. Сейчас же это казалось понятным и естественным.

– Кроме того, – продолжал Марк, – ты ведь не знала родителей, когда они были молоды и неопытны. Поверь, ни один рыцарь не выигрывает свой первый турнир.

Сесилия села в кровати, ощущая себя неразумной маленькой девочкой.