«ТСМО-404», сконструированный немцами, позволял слышать чужой разговор на расстоянии до ста метров. Из-за ограниченности радиуса действия черноволосому пришлось загнать машину в подворотню заброшенного частного дома с окнами, заколоченными досками.

К его машине неизвестно каким течением прибило троих парней с наглыми физиономиями – дворовых хулиганов. Они выскочили из дома, как черти из табакерки. Предводитель, прыщавый юнец в линялой джинсовой куртке, поманил пальцем:

– Скокнул из тачки, ара! Мы черножопых в городе не любим. Проставляйся для братков.

Когда мужчина нажал на кнопки замков, заблокировав двери машины, юнец помочился на ветровое стекло, забравшись на капот. Черноволосый «дворниками» стер мочу, промыл стекло струйкой воды. Порывшись в «бардачке», он достал диктофон, вставил кассету и подключил записывающую аппаратуру к направленному микрофону, нацеленному на дом профессора Арутюняна.

Освободив ухо от ободка наушника, черноволосый размял руки, снял часы и вышел из машины. Парни, вооружившись штакетинами, стояли, словно охотники с рогатинами у медвежьей берлоги.

– Резкий, ара, да? Давай хиляй отгребать… – Прыщавый достал самопальные нунчаки – две обрезанные лыжные бамбуковые палки, соединенные цепью.

Лицо черноволосого было непроницаемым, словно у робота. Такие лица бывают у игроков в покер и у людей, для которых риск давно стал повседневностью.

Он бросился к прыщавому, схватил за запястья и лбом ударил в переносицу. Синхронно коленом черноволосый саданул парня между ног.

Подхватив выпавшие нунчаки, он наотмашь, не выписывая киношных кренделей в духе голливудских мастеров восточных единоборств, стал дубасить прыщавого по голове, покуда бамбуковые палки не разлетелись в щепки.

Друзья паренька, ошеломленные жестокостью человека с орлиным носом, остолбенело наблюдали за избиением. Вступаться за друга они не отваживались, видя, как летят клочья кожи с его головы.

Черноволосый с трудом остановился. Он приподнял веки потерявшего сознание парня, проверил зрачки. Обернувшись к двоим трусам, сказал:

– Вот вам башли, – он бросил скомканные купюры. – Отнесите кореша к дороге, возьмите мотор и отвезите в больницу. Ему надо швы на башку наложить.

В горле у прыщавого заклокотало. Вырвался слабый стон. Мужчина пинком в подбородок вернул парня в бессознательное состояние.

– Удобнее тащить будет! – Он оскалился, под приподнятой верхней губой сверкнула полоса жемчужно-белых зубов. – Полный отруб. Забирайте дохлятину, а то и вам мозги повышибаю, – спокойным, ровным голосом пригрозил черноволосый.

Он проводил взглядом парнишек, которым не удалось покуражиться над человеком с кавказской внешностью и повадками прирожденного убийцы. Голова предводителя шайки моталась из стороны в сторону, как воздушный шарик на ниточке.

Черноволосый подумал, что перестарался с этой крысой пустырей, но, сев в машину, он вроде бы ощутил в салоне смрад мочи прыщавого, тут же пожалев, что не принудил его языком вылизать стекло и весь автомобиль. Черноволосый был чистоплотен…

Перемотав пленку в диктофоне, он прослушал пропущенный разговор.

«…полимерный материал, созданный химиками, непредсказуем… Марина могла шантажировать Хрунцалова?!» – немецкая техника сработала без сбоев.

Запись черноволосый стер. Шеф не нуждался в стенографическом отчете. Отрегулировав звуковые фильтры, человек, прежде чем вставить в ухо пластмассовую таблетку наушника, распечатал упаковку косметических палочек «Джонсон энд Джонсон». Прочистив ушную раковину, он выбросил порыжевшую от серы палочку в пепельницу машины, размотал проводок с разъемом подключения и присоединил его к плоской коробке, бывшей одновременно подставкой для параболического стекла и главным узлом всей подслушивающей системы…

– Алло, Анатолий Борисович? Это Солодник… – Горбоносый мужчина говорил по сотовому телефону.

Телефон работал на кодированной частоте. Его сигнал без дешифровального ключа при радиоперехвате был сплошным потоком накладывающихся друг на друга гудков и треска.

Черноволосый, назвавшийся Солодником, опустил сиденье автомобиля, чтобы вытянуть затекшие ноги.

– Рогожин переговорил с профессором! – он сказал это с некоторой ленцой человека, которому опротивели чужие тайны.

– Он получил информацию?

– Даже больше, чем нужно, – ответил Солодник, свободной рукой снимая крышку с бутылки молока.

– Профессор собрал досье на Хрунцалова?

– Нет. Но он досконально просек махинации с перевалкой спирта через институт.

– Чепуха… – откликнулась трубка. – Рогожин завелся?

– Я не психиатр, – ответил Солодник, поднеся бутылку к губам.

Он сделал глоток. Молоко было скисшим. Белая струйка стекла по щетинистому подбородку.

– Время не ждет… – Голос в трубке был требователен. – Пора завершать бодягу. Рогожина-младшего скоро заберут в Москву. Предварительное дознание закончено. Им хотят заняться важняки из областной прокуратуры.

– Дату перевозки сообщишь? – Черноволосый подобрался, стал похожим на кошку, готовящуюся к прыжку.

– Нервничаешь, Солодник? Идиотские вопросы задаешь! – Ехидные интонации зазвучали в голосе говорившего. – Устал? С автозаком без помощников справишься?

– Слишком много вопросов, командир! Анкету перешли по почте. – Черноволосый беседовал с тем, кого он называл своим шефом, на равных. – Я работаю в одиночку. А помощников можешь себе в задницу воткнуть… – Он помолчал, ожидая реакции на оскорбительную тираду.

Ответа не последовало. Трубка молчала.

– У меня все на мази. Если ваш офицерик не взорвет следственный изолятор, мы разыграем партию как по нотам. Я пасу Рогожина и остальных скотов. Баксы за медсестру и мусоренка-следователя Штеер перевел на мой счет?

– В венский «Острейхкредит», как условились, – подтвердил собеседник черноволосого. – Не крохоборничай… Плата в твердой валюте по полному тарифу. Хватит воду в ступе толочь. – Голос стал властным и жестким. – Действуй по обстоятельствам. Руки у тебя развязаны. – С прорезавшейся ненавистью говоривший добавил: – Ветрова, тупорылого недоумка, в расход без колебаний. Вышиби из него бараньи мозги…

– О’кей, командир! – кивнул Солодник. – Незачем повторять. Что с армяшкой? Профессор ковыряется в делишках покойного.

В трубке раздался сухой кашель заядлого курильщика:

– Профессора нейтрализуй. Меня любознательные стариканы раздражают. Только работай чистоплотно, без зверств.

– О’кей! – красноречием черноволосый не отличался.

– Успеха тебе, Солодник, – говоривший произнес пожелание медленно, значительно. – Не напортачь…

Солнце, словно тусклый медный тазик, катилось на запад, уступая город вечерним сумеркам.