– Вы меня не слушаете! – Наманикюренные пальцы администраторши прикоснулись к руке Рогожина. – Возьмите ключ от номера. Я выделила вам самый лучший. С видом на городскую площадь.

Желтый ключ с деревянной грушей-брелоком, на которой были выжжены цифры номера, оказался перед Дмитрием.

– Спасибо! – Он спрятал ключ в карман. – Извините, я немного устал. Вы фантастическая рассказчица и очаровательная женщина.

От комплимента администраторша захлопала ресницами, поправила прическу:

– Я советую обедать исключительно в ресторане гостиницы. Официанток предупреждайте – вы от Риммы Павловны.

Гастрономические проблемы Рогожина мало беспокоили.

– Римма Павловна, докончите сюжет о семечках.

– Семечках? – округлила глаза администраторша.

– Алкашей вы назвали семечками, а кто, с позволения сказать, подсолнухи? – Рогожин улыбнулся, как бы невзначай задев локтем пышный бюст администраторши.

Она вздрогнула, точно локоть Рогожина был наэлектризован.

– О, известно кто! Оптовые покупатели, вывозящие продукцию цистернами. Крупные деляги. Они в город приезжают отовсюду: из столицы, из Кемерова. Вчера вечером из Самары клиент прибыл. Клоп в красном пиджаке. Через дежурную по этажу девочек в номер заказывал. Экзотического секса ему захотелось!

– Значит, бизнес Хрунцалова не заглох? Заводики «огненную воду» гонят?

– Производство на потоке!

– Подскажите, – маска делового человека была самой подходящей на данный момент, – с кем имеет смысл переговорить о сотрудничестве в этой области? Кто настоящий преемник покойного? – Рогожин по капле выцеживал из администраторши все, что она знала о больших секретах небольшого города.

– Кресло мэра Сапрыкин Валерий Александрович протирает! – К городскому голове Римма Павловна уважения не питала.

– Разумный мужик?

– Слизняк. Двух слов связать не может! Был заместителем Петра Васильевича и до новых выборов по закону будет городом править. Поганый человечишка, скользкий. – Римма Павловна сморщилась, как будто ей за шиворот положили пригоршню снега. – Он на побегушках у Ветрова, начальника УВД. Машины новые за счет городского бюджета купил. Ремонт здания управления сделали. Ветрову кабинет дубовым шпоном обшили, офисную мебель завезли итальянскую. На фига? Протоколы и на столах отечественного производства писать можно. Подполковник, а запросы банкира! У меня подружка секретаршей в мэрии работает, так, с ее слов, Сапрыкин утром к подполковнику в управление за инструкциями ездит, а вечером отчитывается.

Администраторшу прервала трель телефонного звонка. Женщина сняла трубку и отрубила:

– Перезвоните попозже… Я русским языком говорю… Позже!

Трубка брякнулась на аппарат.

– К директорам заводов без протекции Ветрова вы, уважаемый… – она заглянула в регистрационную карту, – Дмитрий Иванович, не ходите. Бесполезно. Они вам лапшу на уши понавешают – лимиты исчерпаны, продукции на складах в обрез, планы поставок расписаны до двухтысячного года. Попробуйте через Сапрыкина на Ветрова выйти. Он настоящий хозяин города… – уверенно произнесла администраторша.

Рогожин пробарабанил пальцами марш по гостиничной стойке. Нагнулся, взял сумку.

– Благодарю! – он церемонно прикоснулся губами к руке Риммы Павловны.

– Ой, ну зачем вы? – восторженно ахнула не привыкшая к утонченному обращению администраторша.

Упругим шагом делового человека Дмитрий двинулся к лестнице, ведущей на второй этаж.

Филиал Научно-исследовательского института химической промышленности, занимавшийся проблемами синтеза новых полимерных материалов, был открыт в городе сразу после войны.

Страна, поднимающаяся из руин, нуждалась в искусственном каучуке новых сортов, резине для автомобильных заводов-гигантов, синтетическом топливе и многом другом, что требовали наркоматы и ведомства.

Приехавшие летом сорок шестого года на трофейных немецких грузовиках солдаты в фуражках с голубым кантом войск НКВД обнесли старинную помещичью усадьбу, бывшую в те времена за пределами города, тремя рядами колючей проволоки. Для верности между колючкой энкавэдисты установили «спираль Бруно» – ловушку для чрезмерно любознательных. Попав в нее, человек без посторонней помощи выбраться не мог.

Следующий караван крытых машин привез партию ученых. Так на окраине города по приказу Берии заработала шарашка – чисто советское учреждение, совмещавшее в себе концлагерь и научно-исследовательский центр.

Армянин Карен Арутюнян химичил еще в шарашке. Студента Московского университета посадили за талант. Таких, как он, государство, строящее социализм, считало своей собственностью и распоряжалось как собственностью.

Освобожденный по амнистии, Арутюнян осел в городе, женился, обзавелся детьми и продолжал трудиться на ниве изобретательства. Шарашку преобразовали в филиал института, отстроив новые лабораторные корпуса.

Способный армянин прошел все ступени роста: от младшего научного сотрудника до директора.

Наград на его праздничном пиджаке было не меньше, чем игрушек на новогодней елке, – лауреатские значки, медали и три ордена Трудового Красного Знамени. Дома у профессора на стене под стеклом красовались почетные дипломы американского Стэнфордского университета.

Жил ученый в одноэтажном частном доме, из окон которого был виден старый корпус института – то самое помещичье имение…

Дмитрия познакомила с профессором еще Марина. Она, молоденькая выпускница вуза, окончившая институт с красным дипломом, сама выбрала распределение в родной город к Арутюняну. Девушка грезила научными открытиями, стремясь облагодетельствовать человечество. Профессор принял ее, помог выбрать перспективную тему и пообещал всяческое содействие как научный руководитель проекта.

Рогожина и молодоженов Арутюнян когда-то угощал собственноручно приготовленными шашлыками, зажаренными на мангале в саду…

– Карен Акопович! – Рогожин стоял у покосившегося забора.

Профессор кормил кур. Птицы кудахтали, безбоязненно взлетали на плечи хозяину-химику, чью фамилию безошибочно выговаривали коллеги на всех континентах. Но сейчас Арутюнян походил на колхозного птичника в помеченном куриными экскрементами свитере грубой вязки с заплатами на рукавах.

– Карен Акопович! – Дмитрий еще раз окликнул переговаривающегося с пернатыми профессора. – Я к вам в гости напроситься решил!

– Какими судьбами?! Рогожин? Дмитрий Иванович! – Арутюнян колобком подкатился к калитке.

«У старика очень цепкая память, – подумал Рогожин. – Везет мне на дедов. Степаныч, Егор, вот теперь с профессором пообщаюсь…» В городе, за исключением администраторши и короля мусорных гор, Рогожин контактировал с людьми преклонного возраста, и это его позабавило.