— Тут нечего уметь. Ты просто обнимаешь меня и двигаешься.

— Я попробую, — очень серьезно откликается он.

И я начинаю напевать, устраивая левую руку у него на плече, а он робко касается меня, словно я хрустальная статуэтка. Надо же, всесильный мастер Гвеллан стесняется! "Сколько улиц на земле, которые ведут в никуда… " — я всегда включала эту мелодию по вечерам, когда возвращалась домой. Гвеллан переминается с ноги на ногу, но все же пытается подстроиться под непривычный ритм. А его ладонь все крепче обхватывает меня. Худышка Алесса для него — почти великана — словно тростинка. "Эта ночь закончится, и никто не скажет тебе, настанет ли завтра", — продолжаю я. Светящиеся шары кружат вокруг нас, покачиваясь в такт нехитрому напеву, ласкают мягким сиянием. И мне кажется, что я смотрю на него, словно сквозь радугу. Его волосы, лицо, глаза — все окутано светом.

"Из тысячи цветов мои слова, но в них мало смысла. Только моя любовь".

— Ты поешь по-талански? — спрашивает он, но я не могу ответить, просто прижимаюсь лбом к его плечу.

"Пестрая лента — ухватись за нее, и ты уже в караване снов. Но под любой маской я узнаю тебя. Есть только ты и я. И эта ночь бесконечна". Тот, кого я любила, тот, чьи черты пыталась сложить из множества случайных лиц… Он наступает мне на ногу, извиняется, а сам смотрит мне в глаза с такой теплой затаенной улыбкой, что я вот-вот расплачусь. Но я упрямо продолжаю: "Ты знаешь так много, а я — ничего. Ты — мои слова и мое молчание. Ты — мой сон. Но пока сплетены наши пальцы, эта ночь будет длиться вечно". Я прижимаюсь ухом к его груди, вслушиваясь в стук его сердца.

— Ты же все понял, да? Когда смотрел в свой куб?

Я не хочу лгать. И не сомневаюсь: он ничего не скажет. Но он так и не прекращает меня обнимать, стоя посреди библиотеки. И когда его пальцы тянутся к завязкам на поясе моего платья, я понимаю, что выиграла. Смерть отступила, пусть и на несколько шагов. "Свет фонарей падает на нас, а мы словно поднимаемся к звездам", — заканчиваю я, а он ловит мои губы своими, прижимая к себе все крепче.

— Пойдем наверх, — выдыхаю я. — Не знаю, как у вас, но у нас этим обычно занимаются в постели.

Он смеется и следует за мной. И я так и не выпускаю его руку, будто боюсь потерять его на бесконечных ступеньках.

В ту ночь мы почти не спим: я ненадолго проваливаюсь в дрему, вдыхая запах его разгоряченной кожи. А потом ощущаю, как его губы мягко касаются уголка моего рта, подаюсь к нему, прижимаюсь все ближе… Моя любовь, наваждение мое, мне и тысячи лет будет мало!

Когда я открываю глаза, уже совсем не утро: горный воздух, врывающийся в открытое окно, дышит ароматами душистых трав и нагретого камня. И я одна. Утыкаюсь носом в подушку, которая до сих пор хранит пряный запах его волос, пытаюсь задремать снова. Гвеллан… он рано встает… а я…

— Госпожа магисса! Госпожа магисса!

Я сажусь в постели, пытаясь натянуть простыню до самого подбородка. Риона? Она-то здесь почему?

— Госпоже не надо прятать знаки, — спокойно говорит мне служанка. — О том, кто вы, сейчас как раз кричат на весь двор.

— Кто? Кто кричит? — я ничего не понимаю со сна, хотя удивляться тут нечему: произошло именно то, чего мы опасались еще вчера.

— Люди короля у моста, владыка Гвеллан с ними разговаривает. Вам велено даже к окнам не подходить. К тем, что на двор смотрят. Вот, надевайте! Владыка Гвеллан сказал, чтоб вы не мешкали и к завтраку спускались. Бежать вам надо.

— А ты? А Ферди и Рей?

Если мы с Гвелланом покинем замок, возле которого уже кружат стервятники — а называть иначе людей короля Эддарда у меня язык не поворачивается — что же станет со слугами?

— И мы уходим, пусть себе на пустые стены пялятся, — недобро усмехается Риона.

Она оставляет меня, а я сломя голову несусь в купальню, а потом в спешке натягиваю просторную белую рубаху, кожаные штаны и мягкие удобные сапожки. С недоумением разглядываю плотную жилетку и перевязь с двумя кинжалами. Оружие мне точно не помешает. И скорее вниз, где мне приходится завтракать в полном одиночестве.

Здесь, в просторной столовой, я слышу голоса, доносящиеся со двора. Все же не выдерживаю и подхожу к окну. Мать честная! По ту сторону подъездного моста все белым бело от плащей королевских гвардейцев. Гвеллан стоит прямо напротив них, широко расставив ноги, словно черпает силу в древних камнях. А у него в руке… да, тот самый церемониальный посох, которым он некогда едва не вышиб дверь в Зале Совета.

— … воспротивитесь воле Его Величества и будете заключены под стражу! — надрывается один из гвардейцев, размахивая какой-то бумагой. Видимо, он у них за старшего.

— Алесса Коэн находится под моей защитой, капитан. И не покинет замок ни по чьему приказу, кроме моего!

— Взять его и обыскать тут каждый угол! — капитан королевских гвардейцев не выдерживает и все же отдает приказ.

Однако его солдаты не торопятся пускать коней вперед. И поступают мудро: Гвеллан ударяет посохом о землю — и каменный мост вспыхивает, словно рассохшийся сарай. Пламя взмывает на несколько метров ввысь и скручивается черно-оранжевыми спиралями. Даже здесь, в столовой, до меня доносится его угрожающий гул.

— Что, понравилось представление? — Я так засмотрелась на огненное действо, что не заметила, как Гвеллан оказался рядом. А он уже обнимает меня, наклоняется ко мне и легко прихватывает губами мочку уха. — Риона не сказала тебе, что нужно спешить?

— Но как? Разве камень может гореть? И чего они хотят от нас?

Я засыпаю его вопросами, словно ребенок, а он легонько подталкивает меня к столу: мол, ешь давай.

— Огонь — всего лишь иллюзия, Лесса, — объясняет он, как только видит, что я приступила к трапезе. — Но для невежд довольно и такого. Мы с тобой вчера правильно рассудили: Аристох со всех ног припустил в королевский дворец. Вероятно, его давно приставили присматривать за нашим епископом. Теперь король Эддард требует Избранную во дворец. И меня заодно. К чести этих молодчиков из гвардии и лично Его Величества должен сказать, что начали они с приглашения, правда, весьма настойчивого. А чтобы гости в дороге не заплутали, за нами отрядили целый эскорт. Человек двадцать, не меньше. "Дабы препроводить Избранную и ее наставника со всеми почестями ко двору Его Величества короля Эддарда".

— Угу, — киваю я, запивая хлеб с сыром отваром из шиповника и мяты, — чтобы Его Величество оказал мне честь и зарезал меня как свинью. Хорошо, что вчера мы посмотрели мои воспоминания.

— Я бы все равно не отпустил тебя. Никогда. И ни к кому, — Гвеллан накрывает мои пальцы широкой ладонью. — Если ты готова, то нам пора.

Мой взгляд падает на два объемистых мешка в углу обеденной залы. Гвеллан утвердительно кивает: да, он приказал собрать все, что потребуется в дороге, еще вчера вечером, когда я рыдала в подушку.