— Интересно, — задумчиво произнес Крючков и медленно переместился на свое место за столом. — Интересно, что их так связывает? Тараки и Амина? Отчего генеральный секретарь столь заботливо опекает этого человека?

— Тут, я полагаю, ответ надо искать в поведении самого Амина. Он редкий льстец по отношению к генсеку, который падок на такие вещи. Амин умело пользуется слабостями своего учителя. Всегда — к месту и не к месту — называет его «отцом нации», «великим вождем революции», «любимым учителем».

— Ну, ну, — протянул Крючков. — Продолжайте.

— Тогда же Амин, единственный из фракции «хальк», удостаивается чести войти в афганский парламент. От «парчама» там уже был Бабрак Кармаль, которого наш клиент подвергает публичной и очень резкой критике. Казалось бы, члены одной партии, но такая неприкрытая вражда. Даже, я бы сказал, ненависть.

После свержения монархии и прихода к власти Дауда ему поручают организацию подпольной работы в армии. И вот здесь-то в полной мере проявились способности Амина как лидера. За короткий срок он сумел привлечь на сторону «халь-ка» многих офицеров кабульского гарнизона, причем упор делал как всегда на пуштунов. Именно они стали его гвардией 27 апреля, когда был дан сигнал к военному перевороту. Кстати, если сразу после этой так называемой «революции» Амин еще соглашался делить лавры главного революционера с Кады-ром, Ватанджаром и другими офицерами, то сейчас он все заслуги целиком приписывает только себе. Вышел художественный фильм, где Амин сыграл самого себя — «главного героя» или, как он говорит, «командира революции». Когда фильм снимался, он лично внес изменения в сценарий — в ущерб исторической правде, зато с большой пользой для себя. Издана брошюра, повествующая о его «выдающейся роли» в свержении Дауда. Всех, кто осмеливается подвергнуть это хоть малейшему сомнению, Амин безжалостно преследует и даже уничтожает.

— Но ведь он действительно сыграл 27 апреля ключевую роль, — скорее утвердительно заметил Крючков.

— Наряду с другими товарищами по партии, — не согласился Богданов.

— Что еще? Как у него с личной жизнью?

— Женат. Три сына и четыре дочери. Особой супружеской верностью не отличается, что, впрочем, в их кругах не считается большим пороком. Вы же знаете, что тот же Кармаль открыто живет с Анахитой Ратебзад, а при случае не прочь приударить за кем-нибудь еще.

— Хм-м, — брезгливо поморщился Крючков, которому были глубоко чужды подобные слабости. — Дальше…

— Неплохо знает английский язык. Есть подозрения, что склонен к употреблению наркотиков. По словам старых членов партии, в основном парчамистов, человек коварный и мстительный. С большими амбициями. Это, пожалуй, все.

— Да-а, — протянул начальник разведки. — Яркая личность, ничего не скажешь. Нам надо понять, насколько он искренен, когда говорит о своей любви к СССР и преданности делу рабочего класса.

— Однажды Амин, выступая перед какой-то нашей делегацией, сказал: «Я более советский, чем вы». Никто и никогда не слышал от него ни одного плохого слова в адрес нашей страны — это можно считать проверенным фактом. Более того, если кто-то в присутствии Амина позволяет себе даже вскользь упомянуть об отдельных недостатках, имеющих место в Союзе, то он тут же прерывает такого человека: «Никогда впредь не говорите так». По словам нашего источника из окружения Амина, он с большим уважением относится к Сталину и даже старается кое в чем ему подражать. Часто с восторгом рассказывает о Фиделе Кастро, с которым встречался на Кубе, когда участвовал там в совещаниях стран Движения неприсоединения. Кастро, как утверждает Амин, с большим радушием принимал его в Гаване и даже позволял присутствовать на заседаниях политбюро.

Богданов замолчал, давая возможность шефу переварить все услышанное. Представитель КГБ в Кабуле хотел добавить еще один штрих к портрету афганского политика, но не был уверен в том, что Крючкову это понравится. Полковник хорошо изучил характер своего начальника и знал те границы, переходить за которые было рискованно. А добавить он хотел вот что. И Амин, и Тараки, кажется, старательно усвоили уроки Великой Октябрьской революции и первых послереволюционных лет. В частности, в приватных разговорах с советскими товарищами они, оправдывая репрессии в отношении парчамистов, вспоминали о том, как беспощадно Ленин, а затем Сталин расправились с меньшевиками, троцкистами, зи-новьевцами и прочими элементами, внушавшими им хоть малейшее подозрение в нелояльности. «И разве ваши учебники по истории КПСС подвергают сомнению правильность этой линии? — загонял в угол советских товарищей Амин. — Классовая борьба лишь обостряется — вот чему нас учат теоретики марксизма-ленинизма». Богданов хотел сказать, что Амин действует в полном соответствии с тактикой и стратегией большевиков: сначала он уничтожит оппозицию и всех сочувствующих ей, а затем, скорее всего, сметет со своего пути и ближайших соратников — тех, кто помешает его движению к единоличной власти. Как это сделал его кумир Сталин. Но Богданов этого не сказал. Кто знает, как в будущем станут развиваться события? Может быть, этому Амину предстоит на многие годы стать лучшим другом и верным партнером Советского Союза, каким стал Фидель Кастро… Может быть, Кремль именно на него сделает свою ставку. Все может быть. Поэтому надо излагать только факты, а если речь идет о донесениях агентуры и доверенных лиц, то аккуратно все это фильтровать.

Поскольку Крючков все еще молчал, обдумывая услышанную информацию, Богданов достал из папочки несколько листов и положил их перед шефом:

— Вот, Владимир Александрович, это типичный образец аминовской риторики. Запись, которая была сделана в ходе его недавней встречи с делегацией нашей Академии наук. Очень показательный документ.

Крючков придвинул к себе бумаги, стал читать. Там говорилось следующее. «Поприветствовав советскую делегацию, Х. Амин сказал, что Апрельская революция была следствием Великой Октябрьской социалистической революции и является примером для многих других стран. Мы всегда черпали вдохновение из идей Октябрьской революции, и многие афганские революционеры воспитаны на трудах великого Ленина. Остановившись на советско-афганских отношениях, Х. Амин сказал, что мы всегда были очень искренни и близки с советскими друзьями, которые оказывают нам всестороннюю помощь и поддержку. И это является залогом победы нашей революции. С самого первого дня создания нашей партии мы говорили и говорим, что опыт Советского Союза — главное условие наших успехов. Х. Амин обещал оказать содействие в работе советской делегации и в заключение сказал: “У нас нет секретов от советских друзей, так как мы всегда старались воспитать у членов партии четыре основных качества: патриотизм, марксизм, советизм и интернационализм”».

— Ничего нового, — закончив читать, заметил Крючков. — Примерно это же самое я слышал от него, когда сам был в Кабуле.

— В принципе, это так, — согласился Богданов. — Но мне все чаще кажется, что этот человек не так прост. Меня не покидает ощущение, что все его высокопарные речи — всего лишь дымовая завеса, призванная скрыть какую-то свою, пока непонятную для нас игру.