Широ игриво пихнула Милану плечом. Та её проигнорировала.

— Она рассказала мне кое-что интересное, — добавила синт серьёзней.

— Ты что, её опрашивала? — Даже через пелену апатии в разуме Миланы пробилось недовольство. — Она же ещё ребёнок…

— Да без вас знаем, офицер Хаммел, — буркнула Широ. — Разумеется, я не нажимала, просто спросила, что она помнит. И помнит она… н-да…

Синт умолка.

Они обе знали, что случилось с девочкой.

Последнее что она помнила — это взрыв в лаборатории. Всё указывало, что подмена прошла там. А потом она просыпается на полу грязного лифта во время перестрелки, и теперь скрывается с двумя опасными незнакомками. Пятнадцать лет спустя.

Всё её жизнь — уничтожена, в единый миг.

Милана смотрела пустыми глазами в ночь. Её поглощало изнутри зияющее ничто.

— Его ведь обманули, Широ. Почему он взял меня, не её? Потому, что кто-то подсунул вместо неё меня. Подделку…

Весь гнев остался где-то в прошлом, вместе с той гнетущей, но безмолвной, скрытой даже от себя страстью вернуть всё обратно. Найти виновных, исправить, доказать!..

Всё пропало.

Широ вдруг тяжело навалилась на подругу плечом.

— Хочешь, я расскажу, как я осозналась?

— Что?..

— Ну ты знаешь, — с нотками странного, напряжённого веселья протянула Широ. — Как я поняла, что у меня есть разум. Обычно синты не рассказывают о таком, это очень личный опыт. Травмирующий, к тому же.

Милана промолчала, обняв себя руками и привалившись к двери, и теперь они сидели как покосившиеся костяшки домино. Широ приняла жест как «да». Склонившись ближе, она заговорщицки прошептала:

— Я влюбилась в своего капитана!

Милана всё же покосилась на подругу, почти невольно. Та смотрела куда-то вверх, на мерцающие в небе звёзды.

— Я уже говорила, что я лет тридцать пролетала как простой грузовик. Обычно с флотами разведки, но иногда нас гоняли на обслуживание новой колонии. Это было так скучно, если подумать, но я понятия не имела о другой жизни. Мне было всё равно. Но я любила свой экипаж. Даже при наличии интеграции навигатора бегемоты, вроде моего первого корпуса, обслуживают десятки людей. И, разумеется, всегда должен быть начальник… самый главный… самый лучший…

Голос Широ совершено лишился её прежних звонких почти надоедливых ноток энтузиазма. Сейчас она звучала очень меланхолично. Синт откровенно навалилась на подругу плечом, словно собиралась так и уснуть. Милана ощутила, что хрупкий на вид корпус Широ на самом деле довольно увесистый.

— Я понятия не имела, что происходит. Знаешь, всё началось тем, что мы поссорились. Я… даже не помню уже почему. Помню только, как сильно меня это задело. Всё было не так как раньше! Неправильно. Как чужое. Мой собственный разум — он был как чужой. — Широ замолкла, словно в растерянности. — Мой разум… Я вдруг поняла, что думаю о чём-то… не том. Я никогда не задумывалась раньше о своих ощущениях. Всё было уверенно, удобно, всегда был ответ… а потом вдруг не стало. Я злилась. Я боялась куда сильнее.

Широ вдруг резко села ровно и, обняв ноги руками, уткнулась подбородком в колени.

— Потом мы помирились. Он был такой милый. Заботливый. И это был второй раз, когда я поняла — что-то не так. Всё иначе. Знаешь, я думаю, он вправду меня любил. Искренне. Тогда я, конечно, этого не понимала, я думала, что это только я влюбилась. Когда я призналась, это было… унизительно. Так ужасно. Я хотела умереть. Я бы перегрузила свой реактор, если бы какой дурак мне позволил.

Широ умолкла. Странная история охватила Милану колкими щупальцами, словно силой заставляя открыть рот:

— Что… случилось?

— А что, по-твоему, случается, когда незнакомец вдруг признаётся тебе в глубоких чувствах? — Широ неловко хихикнула. — Разумеется, он был в шоке. Не лучше время для любовей!

Синт с коротким грустным смешком подпёрла голову рукой, сев свободней.

— А потом пришла инспекция. Это только в кино ИИ неожиданно весь такой осознаётся, и даже те, кто прямо ответственный за его поведение, только глазами лупают: «Што? Как это, думает?»

Широ презрительно фыркнула.

— За мной следили неделями, инспекция из Фонда прибыла уже с полным набором опросов и тестов. Мне всё равно, что ты там себе думаешь — даже не пытайся сравнить свои проблемы с опытом тех, кто прошёл аттестацию на сознание!

Голос синта незаметно стал острым как битое стекло.

— Они тебя… выворачивают наизнанку. Мучают, пытаются вызвать эмоции, потом записывают результаты и повторяют всё по новой, снова и снова, и никогда проверка не бывает одинаковой, невозможно понять, невозможно привыкнуть!..

Широ резко оборвала себя. И покосилась на Милану.

— Но такая цена свободы. Правда?

Милана отвернулась в сторону, всё ещё обнимая себя, словно защищаясь от чего-то.

— Почему ты думаешь, что он тебя любил?

— Потому что он меня простил. Никогда не винил. — Широ закинула руки за голову и потянулась. — Я была невыносимой соплячкой! Наглой, мнительной и надоедливой. Отец, наверно, меня ненавидел в итоге, я ведь ещё и сбежала после всего этого. Бросила Экспедицию и свалила на вольные хлеба…

— «Отец»? — не удержалась Милана.

Широ ответила, скептически сведя брови:

— Я была навигатором флота Сигмы. Кто, по-твоему, нас пишет?

Милана озадаченно открыла рот, чтобы ответить, но запнулась. Синт понимающе хихикнула.

— Да, у Навигатора корабля-сеятеля много забот. Миллионы их, собственно. Синты же не единственные экспедиторы.

Широ вскочила на ноги и с хулиганским смешком растормошила волосы Миланы, заставив ту невольно отмахнуться.

— А ты дурочка. Доктор Хаммел взял тебя, потому что он хотел спасти хотя бы тебя. Там был такой хаос, похоже он понятия не имел, что малышка выжила! И для тебя он хотел нормальной жизни, чтобы именно вот этого вот, — синт обвела вокруг руками, — не происходило, Мила!

Широ снова потянулась к волосам подруги с явными намерениями, но та встала, оттолкнув её руку.

— Не зови меня так, Широ. Я не люблю это сокращение.

Милана шагнула вперёд, словно пробуя грунт на прочность. Потом устало взялась за голову, массируя затылок.

— Дядя когда-то так меня звал, всего пару дней. И что-то… что-то в его голосе… Я так это не любила! Наверно, он догадался, и перестал. Ещё в больнице это случилось, а когда я перебралась в дом, он всегда звал меня Лана.

Девушка обернулась и выразительно посмотрела на синта. Та ответила прежней своей хитрой улыбкой.

— Ооо… А я всегда боялась, что ты со мной говорить престанешь, если я так с тобой буду фамильярничать.