– Да, сэр, чем могу быть полезен? – спросил он, как только Питт вошел. – Что-нибудь лично для вас или для семьи? Вы ведь человек семейный, не так ли?

– Да, – ответил инспектор, улыбаясь сам не зная чему, но ему понравилось, что в нем видно нечто говорящее о его принадлежности к женатым мужчинам.

– Так я и подумал, – с удовлетворением ответил аптекарь. – Полагаю, я хорошо могу судить о человеке по его внешности. Прошу прощения за фамильярность, сэр, но только хорошая жена может так перелицевать воротничок.

Питт никак не думал, что его воротничок и манжеты могут сообщить о том, что их перелицевали, искусно спрятав от взгляда изношенные места и таким образом продлив жизнь рубашке. Он бессознательно поднял руку к воротничку, поняв, что галстук сбился набок и поэтому аккуратный Шарлоттин шов явил себя миру. Слегка покраснев, он поправил галстук.

– А теперь, сэр, чем могу служить? – спросил весело аптекарь.

Питт понял, что с этим человеком лучше говорить начистоту, иначе ничего не узнаешь. Остроглазый человечек оскорбится уклончивым ответом и поймет, что его хотят провести.

– Я офицер полиции, – заявил Томас, доставая удостоверение.

– Неужели? – Аптекарь явно заинтересовался, но на его открытом лице не было и тени волнения или тревоги.

– Мне хотелось бы побольше узнать о том, как достают опиум. Не для того, чтобы курить, это мне уже известно. Я имею в виду его жидкую форму. Вы можете сообщить мне что-нибудь на этот счет?

– Преблагие небеса, сэр, ну конечно, могу, – удивился аптекарь. – Достать опиум при желании довольно легко. Матери используют настойку, чтобы успокоить крикливых младенцев. Им, бедняжкам, надо хоть немного поспать, и они дают это зелье детям, чтобы те не кричали полночи, не давая никому уснуть. – Он показал на ряд бутылочек на одной из полок. – «Фирма Годфри Кордиэла» поставляет большое количество такого снадобья. Делается оно из патоки, воды, специй – и опиума. И действует, говорят, очень хорошо. Есть в продаже также стедменовский порошок. Очень популярно также «Средство успокоения королевских младенцев Аткинсона». – Он покачал головой. – Уж не знаю, что за Аткинсон и какие королевские младенцы имеются в виду и что представляет собой микстура, но люди ею довольны. Конечно, в Восточной Англии и западных болотистых графствах опиум можно купить в таблетках или маленьких палочках по пенни за штуку в любой аптеке, буквально на каждом шагу.

– И законным образом? – удивился Питт.

– Конечно! Его прописывают от разных болезней, – и аптекарь стал загибать пальцы, – ревматизм, диабет, чахотка, сифилис, холера, диарея, запор, бессонница…

– И помогает? – недоверчиво переспросил Питт.

– Опиум снимает боль, – с ноткой печали в голосе объяснил аптекарь. – Это не лекарство, но, когда человек страдает от боли, он получает облегчение. Я не одобряю это средство, но не могу отказать страдающему человеку, особенно если болезнь уже неизлечима. Лишь Бог ведает, как много на свете таких страдальцев. Никто не может излечиться опиумом от туберкулеза, холеры или сифилиса – просто умирают медленнее.

– А разве опиум не убивает?

– Младенцев может убить, но не всегда и не обязательно. – Лицо аптекаря осунулось, в глазах его промелькнула усталость. – Убивает не сам опиум, понимаете? Но младенцы под его действием все время как бы в полусне, ничего не едят и рано или поздно умирают от истощения, бедняжки.

Питту внезапно стало нехорошо. Он подумал о Джемайме и Дэниеле, вспомнив, какими они были крошечными, беспомощными созданиями, но страстно желающими жить, и у него так перехватило горло, что он не мог вымолвить ни слова.

Аптекарь молча смотрел на Питта, лицо его стало совсем печальным.

– Но нет смысла преследовать матерей по суду, – тихо продолжал он, – им все одно, без разницы. Родители работают до изнеможения и не знают, кого просить о помощи. Женщины рожают почти ежегодно, не считая выкидышей, и нет никаких средств это предотвратить, только сказать мужу «нет» – если тот согласится. А что мужчине надо? У него и так мало удовольствий, и он считает, что право быть с женщиной у него никто не может отнять. – Он покачал головой. – В доме нет достаточно еды, места, где можно уединиться… у этих несчастных нет ничего.

– Я и не собираюсь их преследовать, – ответил Питт, сглотнув застрявший в горле комок. – Я ищу того человека, который отравил взрослого мужчину, добавив опиум ему в виски.

– Какая-нибудь бедная женщина не могла больше выносить такой жизни? – предположил аптекарь, закусив губу и глядя на инспектора, словно заранее знал ответ.

– Нет, – сказал Томас громче, чем собирался, – эта женщина уже, можно сказать, миновала детородный период, да и муж отличался умеренностью привычек. Она же и ее любовник…

– Господи боже! – Аптекарь невольно отпрянул. – И вы хотите знать, могла ли она достать опиум, которым отравила мужа? Боюсь, что могла. Все могут. Это совершенно нетрудно, и при покупке не обязательно сообщать свое имя. Вам очень и очень повезет, если вы найдете того, кто припомнит, что продал опиум ей или ее любовнику – в случае, если виноват он.

– Или кто-то другой, – грустно констатировал Питт.

– Господи помилуй, а что, смерти того бедняги еще кто-нибудь желал?

– Возможно. Он был человеком очень известным и авторитетным. – Так как Томас уже высказал подозрения по поводу вдовы, то решил не называть имени Стаффорда. Если его отравила Джунипер, то об этом скоро все узнают, а если нет, то незачем увеличивать ее горе – бремя вдовы и так достаточно тяжело.

Аптекарь печально потряс головой:

– Да, опасная эта штука опиум. Достаточно только начать, и уже почти невозможно отказаться от этой привычки. Мало кто может удержаться от употребления его все в большей дозе. – Его добродушное интеллигентное лицо приобрело сердитое выражение. – Невежественные врачи давали его на операциях во время Гражданской войны в Америке, думая, что это не так опасно, как эфир или хлороформ, особенно если вводить его при помощи новейшего тогда изобретения – шприца – прямо в вену, а не через желудок. Они, конечно, ошибались. А в результате у них сейчас на руках четыреста тысяч рабов ужасной привычки. – Он вздохнул. – Это единственная война, которую мы одновременно и выиграли, и проиграли. Возможно, мы гораздо больше проиграли, чем выиграли.

– Американскую гражданскую войну? – смутился Питт.

– Нет, сэр, опиумную войну с Китаем. Наверное, я плохо объяснил.

– Нет, вы все хорошо объяснили, – любезно ответил Питт, – и вы совершенно правы. Благодарю за помощь.

– Не стоит. Сожалею, что был вам так мало полезен. Боюсь, что любой человек, у которого есть несколько лишних пенсов в кармане, может купить достаточное количество опиумных палочек, растворить их, влить раствор в виски – и никто не узнает, у кого он их купил. Ведь, как бы то ни было, ничего незаконного в акте купли-продажи нет. – Он задумчиво взглянул на Питта. – Вы можете целый год истратить впустую, ходя от одного аптекаря к другому в радиусе сорока миль вокруг Лондона и дальше, если та дама, которую вы подозреваете, имеет средства и возможность ездить. Как я уже сказал, опиум очень легко достать по всей Восточной Англии и в болотистых графствах на расстоянии всего ста или ста пятидесяти миль от Лондона.