Кэролайн решила задать ему самый болезненный вопрос, который все время вертелся у нее в голове, и она решила разом покончить с ним одним ударом.

– А она вышла бы за него замуж? Разве она не еврейка? Что же насчет ее веры и брака с человеком, не принадлежащим к ее народу?

Она ненавидела саму себя за эти слова и само их звучание.

– Такое нежелательно, – согласился Филдинг, взглянув ей в глаза, – но мы, актеры, на этот счет не очень строги. Она бы на это пошла.

– А ее брат тоже ничего не имел против? – Кэролайн шла напролом к поставленной цели. Она должна выяснить все.

– Аарон… – Актер пожал плечами. – Он бы этому не обрадовался – и, конечно, Пассмор тоже, – если бы она оставила сцену и превратилась в респектабельную матрону. Но, возможно, в данной ситуации никакой речи о респектабельности не шло бы, потому что Блейн оставил бы жену и семью ради Тамар. Во всяком случае, она вела бы тихую домашнюю жизнь, производя на свет детей. В настоящее время она лучшая актриса на лондонской сцене. За исключением, возможно, одной Бернар.

– Так, значит, он должен был желать, чтобы Блейн… не мешал?

Джошуа широко улыбнулся.

– Да, конечно, если бы знал обо всем. Но он не знал. Он думал, что Блейн просто еще один завсегдатай закулисья. Они с Тамар вели себя очень осторожно. И у нее были другие обожатели, вы же знаете.

– Да, конечно, и полагаю, это вполне естественно. – Кэролайн бессознательно расправила юбку на коленях.

– Даже весьма.

– Значит, мы опять возвращаемся к Девлину О’Нилу, – решительно продолжила она. – Мы должны с ним познакомиться и узнать о нем все, что можно. Если нельзя доказать невиновность Аарона, мы сумеем доказать вину кого-то еще.

Его восторг был откровенен и красноречив.

– Как это все удивительно и очевидно… Мы потратили пять лет, пытаясь доказать, что Аарон не совершал преступления. Нам надо было стараться найти кого-то, кто это совершил. Но мы оказались для этого слишком неумелы и неспособны. – Джошуа удобнее уселся на стуле. – Разумеется, и сам О’Нил не слишком хорошо был настроен по отношению к нам и, конечно, понимал, к чему мы стремимся.

– Разумеется. Но он незнаком ни со мной, ни с моей дочерью, которая имеет большой опыт по части расследований.

– В самом деле? Какая у вас замечательная семья! Никогда не позволю себе впредь так поспешно судить о людях. Вы кажетесь в высшей степени респектабельными и недоступными, – Джошуа легко рассмеялся. – Я думал, что вы тратите все утро на портных и модисток, на изящную переписку с друзьями, проживающими за городом, и на распоряжения по хозяйству. А после ленча ездите с визитами к знакомым или принимаете их, угощаетесь чаем с огуречными сэндвичами, приготовленными кухаркой, занимаетесь благотворительностью в пользу менее обеспеченных – или же изящным рукоделием. Я представлял себе, что вы или исполняете свои светские обязанности, или едите у камина и читаете книжки, способствующие нравственному усовершенствованию человечества, и ведете разговоры, возвышающие ум. Я очень прошу меня извинить и посыпаю голову пеплом смирения. – Филдинг явно иронизировал. – Нет, никогда я так не ошибался! Женщины – самые таинственные создания в мире; как часто они оказываются совсем не такими, какими ты их раньше представлял. А вы все это время были заняты тем, что расследовали ужасающие преступления и являли свету страшные тайны…

Кэролайн почувствовала, что краска заливает ей лицо, но она сделала вид, будто не поняла его сарказма.

– Мы не преуспели бы в своем деле, если бы действовали в открытую, – сказала она запинающимся голосом и чувствуя спазмы в желудке. – Искусство расследования в том и состоит, чтобы выглядеть совершенно неопасной.

– Неужели? – спросил он с любопытством. – Мы с Тамар были так неудачливы и, может быть, именно потому, что действовали неумело?.. Наоборот, старались выглядеть как можно умнее и ухищреннее.

– Ну, вам с самого начала мешало то, что всем была ясна ваша непосредственная заинтересованность в деле, – заметила Кэролайн. – Скажите, а что представлял собой Аарон? И что вы можете рассказать о Кингсли Блейне?

В течение получаса Джошуа рассказывал ей об этих двух людях, которых он хорошо знал и которые ему нравились. Он вспоминал разные анекдотические случаи из их жизни со смехом и с нежностью, но Кэролайн все время очень живо ощущала, что эти люди мертвы и что их молодости, надеждам и слабостям положен жуткий конец. Джошуа говорил тихо, в голосе его звучало сочувствие, но создавалось впечатление, что они для него не совсем еще отошли в область воспоминаний. Он им по-прежнему симпатизировал, поэтому ей одновременно хотелось и смеяться, и плакать.

– Вам бы понравился Аарон, – сказал он уверенно.

Это был комплимент, и Кэролайн почувствовала себя растроганной. Филдинг сказал это не потому, что Аарон был, вполне вероятно, обворожительным человеком, но потому, что сам Джошуа любил его и не мог представить, что она тоже осталась бы слепа к его достоинствам, которые он так ясно видел.

– Годмен был одним из самых щедрых людей – из всех, кого я знал. Он радовался успехам других. Это ведь одна из самых трудных вещей на свете – радоваться чужому успеху; но для него это было естественно. И он мог быть ужасно смешным. – От воспоминаний лицо Филдинга смягчилось, а потом так опечалилось, что казалось, он едва удерживается от слез. – Я уже никогда не смеялся так с тех пор, как он ушел.

– А Кингсли Блейн? – спросила Кэролайн, изнемогая от желания утешить его и зная, что это невозможно.

– О, это был вполне порядочный человек. Мечтатель, не очень реально смотрящий на жизнь. Он любил театр, любил мир воображения, но не имел достаточно силы воли, чтобы вникать в ремесло актера. Но он тоже был добр и щедр. Никогда ни на кого не злобился. И очень легко прощал. – Джошуа прикусил губу. – И вот что самое худшее из всего, самое бессмысленное: они нравились друг другу. Тем легче, что у них было столько общего.

Он посмотрел на Кэролайн, словно умоляя о прощении за то, что так сильно поддался чувствам. Та улыбнулась в ответ, и оба ощутили, как им легко друг с другом и что ничего не надо объяснять.

На краткий миг солнечный свет залил всю комнату, а затем снова исчез.

Время ленча прошло, но Кэролайн даже не вспомнила об этом, когда Шарлотта постучала в дверь и напомнила ей о настоящем и о том, что они лишь гостьи, которым надлежит подняться, попрощаться и выйти на шумные, полные деловой суеты улицы.

– Полагаю, ты опять гонялась за этими, из театра, – сказала бабушка, как только Кэролайн вошла в холл. Старая леди стояла на пороге гостиной, тяжело опираясь на палку. Она слышала, как подъехал экипаж. Лицо ее выражало неудовольствие и любопытство. – Ничего хорошего нет ни в ком из них; все они аморальны, ненадежны и абсолютно вульгарны!

– О, как я хочу иногда, чтобы вы попридержали свой язык, – резко ответила Кэролайн, вручая плащ с капюшоном горничной. – Вы ведь совершенно о них ничего не знаете. Идите в гостиную и читайте свою книгу. Скушайте печенье, напишите письмо приятельнице…