Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так Го-Сиракава сидел час за часом, вперившись взглядом в маленькую жаровню, куда положил несколько палочек благовоний — истребить дурной запах в комнатах. Вскоре в носу у него засвербило, глаза стали слезиться. Он попытался прочесть сутру, ни слова никак не шли на ум.
Наконец, когда дозорный Тайра огласил час Быка[52], Го-Сиракава начал клевать носом, погружаясь в странную полудрему. В какой-то миг он вдруг ощутил, что в комнате есть кто-то еще.
— Кто здесь? — пробормотал ин. — Это ты, Наритика? Тени, отбрасываемые наспех расставленными ширмами и столиками, пугали своей новизной. Человеческой тени среди них не было.
— Добрый вечер, братец, — произнес низкий голос, почти шепот.
— Братец? Кто здесь? — Его наверняка предупредили бы, если бы прибыл настоятель Нинна-дзи. Кто еще мог назваться его братом?
— Я пришел предупредить тебя.
— Предупредить? О чем?
— Берегись, брат: тебе грозит опасность. Тайра замыслили погубить тебя!
— Меня?
— Не тебя одного — весь императорский дом, и провозгласить Киёмори государем.
— Не… не может быть!
— Может, может. Киёмори сам наследник крови и знает об этом. Будь начеку, брат.
— Родство — это еще не все, — возразил Го-Сиракава, сам себе не веря.
— Киёмори использует колдовство. Он заручился поддержкой высших сил. Его влекут Три сокровища — зерцало, яшма и меч Кусанаги. С их помощью он ввергнет Японию в ужас тирании. Не дай ему этого сделать. Не доверяй Тайра. Берегись!
— Кто ты? Откуда ты это знаешь?
Миг — и Го-Сиракава снова был один, а комната словно опустела. Лишь запах гари и тлена продолжал витать в воздухе.
Следующим утром отрекшийся император вызвал к себе Наритику и тихо поведал об услышанном.
— Да, владыка, я тоже видел загадочный сон. Некто, назвавшийся Гэндой Есихирой — юным храбрецом Минамото, обезглавленным недалеко отсюда, шептал мне на ухо и велел беречься Тайра, — сказал Наритика. — Мне явились видения грядущего мира, где Хэйан-Кё лежал разоренный, а империя управлялась из другого города. У власти там стояли не вельможи и ученые, но грубые воины. Страна была разобщена постоянными усобицами, а отпрыски знатных родов и даже сам император во всем подчинялись полководцам.
— Мы часто переживаем во снах свои худшие страхи, — промолвил Го-Сиракава. — Быть может, твое видение — одно из таких.
— Вряд ли, повелитель, — ответил Наритика. — Я считаю, мне было показано то, что станет со страной, если Тайра продолжат свое восхождение к власти.
— Истинно, — произнес вдруг кто-то третий, — Небеса вещают через человеков, а своего голоса не имеют.
— Кто это? — вскричал Го-Сиракава. — Кто здесь?
Из-за ширмы показался старый, сморщенный монашек в сером одеянии. Он прошаркал к беседующим и сел перед ними, низко кланяясь. Го-Сиракаве его лицо показалось смутно знакомым.
— Сайко, я прав?
— Точно так, владыка. Я прибыл прошлой ночью, пока вы спали, и решил не тревожить вас своим появлением. — Глаза монашка ярко блестели, будто он курил опиум. — Очень интересное место, должен отметить. Весьма… вдохновляет.
Го-Сиракава не знал, давно ли Сайко прибился ко двору отрекшегося императора, зато вспомнил, что точно такой же монашек служил его брату, Син-ину, и на том же посту.
«Откуда мне это известно?» — удивился он.
— Мне не докладывали о вашем приезде, — заметил Наритика. Средний советник не доверял Сайко, и Го-Сиракава знал об этом. Впрочем, многие вельможи — завсегдатаи То-Сандзё ему не доверяли.
— Быть может, вам не доложили по недосмотру, — сказал Сайко. — Тайра, видимо, не совсем угодно ваше присутствие, поэтому они решили не утруждать себя любезностями.
— Что это ты плетешь? — спросил Го-Сиракава, подозрительно прищурившись.
— Видите ли, ходят слухи, будто вы намеренно возмутили монахов, чтобы те пошли с боем на Тайра.
— Чушь, да и только! — воскликнул отрекшийся государь. — Для чего мне являться сюда, если б я такое замыслил? Тайра служат мне верой и правдой. Даже моя новая наложница из их рода.
Старый монах отмахнулся:
— Помилуйте, владыка. Как я сказал, это лишь слухи. Но вдруг и они, и ваши сны — неспроста? Вдруг боги и босацу, не имея другого пути, решили так предостеречь вас? Быть может, Тайра слишком возгордились пред богами и те хотят их покарать?
— Тс-с! Больше ни слова об этом! Как-никак мы в гостях, а у стен есть уши.
Тем не менее Го-Сиракава распорядился в тот же день вернуться в свои чертоги, чтобы пробыть среди Тайра как можно меньше. Трясясь в карете по дороге домой, в То-Сандзё, он снова взвесил все сказанное Сайко и нашел его речи по-своему разумными.
После спешного отъезда Го-Сиракавы и его окружения Токико уговорила двух своих служанок проводить ее в юго-западное крыло Рокухары.
«Бедный Мунэмори, — думала она, проводя рукой по надорванной кое-где бумаге сёдзи у коридора, ведущего в гостевые покои. — Никто ему не поверил, пришлось обратиться ко мне. Узнай я об этом раньше, могла бы… как-то вмешаться. А теперь Го-Сиракава уехал, даже не объяснив, что его потревожило».
Государь-инок сослался на неотложные дела, которые, впрочем, обыкновенно приходили ко двору, а не уводили за собой. Нет, что-то выгнало его из Рокухары.
В комнатах повис тяжелый аромат сандаловых благовоний, скрывая все прочие запахи, хотя гарь от Киёмидзудэры по-прежнему витала в воздухе. Было еще что-то, поначалу незаметное. Токико обошла покой за покоем, стараясь держаться как можно невозмутимее, однако служанки, видно, почувствовали ее тревогу. Она осмотрела все наскоро починенные перегородки, потрепанные циновки. В одном углу ей попался на глаза крохотный клочок бумаги. Должно быть, кто-то упражнялся в письме — может, переписывал сутру, но потом изорвал. На клочке виднелись только два иероглифа: «нет покоя». Токико спрятала бумажку в рукав и вышла.
Она с трудом сдерживала гнев и… страх. Здесь побывало зло — в ее собственном доме! Сейчас оно скрылось, но сколько вреда успело причинить — неизвестно, как и то, исчезло ли навсегда. Мунэмори говорил о Син-ине. Если он прав, над ее мужем нависла куда более страшная и смутная угроза, нежели она подозревала. Отец предупреждал, что у них будут противники, но Токико тогда думала лишь о смертных воинах и царедворцах. Конечно, и другие ками порой принимают ту или иную сторону, помогая своим героям, как Рюдзин помогал Тайра, но все они действуют в рамках закона, не позволяя миру впасть в хаос. Демон-отступник, в отличие от них, подчиняется лишь самому себе, а императорская кровь, то есть происхождение от древнейшей из богинь, для него — новый повод к бесчинствам, попирающим всякие законы.