Когда мы заканчиваем с общими фотографиями, у меня начинает трещать в голове, и я уверена, что от этой боли поможет избавиться только алкоголь. Слава богу, Мария помогает мне. Без нее я пропала бы.

— Тебе нужна карта? — спрашиваю ее.

— Памяти осталось маловато, да, нужна, — отвечает она.

— Можно поменять до праздника.

Снимаю сумку с плеча, открываю ее и ищу черный чехольчик, в котором лежат все карты. Его тут нет. Расстегиваю сумку до конца и перетряхиваю ее содержимое. Его точно нет.

За считаные секунды у меня проявляются все симптомы гриппа: бросает сначала в жар, потом в холод, трясет как в лихорадке, с меня ручьями бежит пот, руки становятся липкими, и, наконец, чувствую приступ наподобие тех, которые сейчас мучают Рейчел. Это все-таки произошло. Сбылся мой страшный сон. Я потеряла карты памяти! И вся свадьба исчезла.

— Что случилось? — спрашивает Мария, а я чувствую, что сейчас упаду в обморок.

— Я потеряла карты памяти! — с жаром шепчу я.

— Все хорошо? — разглядывает меня Чарльз.

— Да, все хорошо, — отвечаю беззаботно.

— Машины ждут, — говорит он.

— Мы вернемся через минуту, — сообщает ему Мария, а я поспешно застегиваю сумку.

— Дай уши, прямо сейчас?

— Дай уши? — спрашивает Мария.

— «Да уж», он имеет в виду «да уж», — шепчу я в сторону Марии. Где они? Где они, черт бы их побрал?

Бросаюсь обратно в собор и снова обхожу все места, в которых была. Когда я последний раз их видела? И тут меня осеняет. «Есть хорошие?» Дай уши! То есть ДА УЖ! Тогда-то меня и отвлекла та женщина! Бегу обратно к огороженной зоне и начинаю рыскать вокруг. Черного чехольчика простыл след. Падаю на колени, опасаясь, что простою так вечно, если не отыщу эти чертовы карты, но потом он попадается мне на глаза — чехольчик лежит под стулом. Я испытываю такое облегчение, что, клянусь, я готова возвести взор к прекрасному тесно-синему своду и воздать хвалу самому Господу. Я быстро проверяю, на месте ли флешки, и выбегаю из собора. Поднимаю большой палец и показываю Марии, вовсю сияя улыбкой, будто я победила в лотерее, и забираюсь в лимузин, не обращая внимания на сердитые лица всех людей, которых я заставила ждать.

Пронесло.

Никогда еще я так не радовалась перерыву. Я испытываю легкое головокружение, потому что внутри до сих пор бурлит адреналин. Нам дают перекусить сыром и сэндвичами. Никаких нам, убогим, бифштексов из вырезки.

— Из всех свадеб в одиночку пришлось снимать эту, — бормочет Мария. — Я сомневаюсь, что Рейчел когда-либо попадала на такую же отвратительную свадьбу.

— А как тебе отношения внутри семьи? — восклицаю я. — Групповые снимки — это просто тихий ужас.

— Как не стыдно людям, они не могут уладить отношения ради собственных детей, — говорит она.

— Угу, — с аппетитом вгрызаюсь в сэндвич. — Как у тебя дела? — спрашиваю, прожевав еду. — Я почти не виделась с тобой в последнее время.

— Да, — уголки ее губ ползут вниз, — я в основном сижу одна и отдыхаю дома с Рассом.

— И как у вас? — интересуюсь я.

Она кивает, уставившись в тарелку.

— Замечательно, — отвечает она дрогнувшим голосом. Я начинаю волноваться, и тут ее лицо искажается, а из глаз начинают катиться слезы.

— Что не так? — в ужасе спрашиваю ее, поднимаясь и подбираясь к другой стороне стола, чтобы ее утешить.

— О господи, я же не собиралась ничего рассказывать, — рыдает она.

— Да что такое?

— Умоляю, не рассказывай никому. Знают только Рейчел и Расс.

— Обещаю, буду молчать, — изо всех сил трясу головой.

Она смотрит на меня, а из теплых карих глаз ручьями льют слезы.

— Я беременна, — признается она.

Пребывая в шоке, я таращу глаза.

— Ты уверена?

Она кивает с жалким видом.

— Десять недель.

На мгновение я задумываюсь.

— Лейк-Дистрикт, — мямлит она, покрывшись красными пятнами.

Даже не знаю, что сказать. Мы слышали, как они зачали ребенка?

— Что собираешься делать? — спрашиваю я.

— Не знаю. О, Бронте, от меня отрекутся родители! — вопит она.

— Конечно, нет, — слегка раздраженно обрываю я. Кто так делает в наши дни?

— Ты не знаешь моих родителей. Они долгие годы пытались выдать меня замуж. Они думают, что я все еще девственница.

— Ну, тогда им придется испытать легкий шок, не более того. У людей и раньше рождались дети вне брака.

Она качает головой, и впервые до меня доходит, что она слишком бледная.

— Ты правда не знаешь, о чем говоришь.

Свадьба прошла настолько отвратительно, что я не могу дождаться, когда же поделюсь впечатлениями с Алексом. Увы, в понедельник утром на рабочем месте его не наблюдается.

— Где Алекс? — спрашиваю я у Тима, его коллеги из художественного отдела.

— Здесь нет.

— А. — Я надеялась, что сегодня он поедет со мной на съемку домов знаменитостей. Мы снимаем звезду из реалити-шоу, мимического актера, который все время предстает в образе отпетого негодяя, в его доме, расположенном в Уимблдоне. — Он заболел?

Он пожимает плечами.

— Личные проблемы.

На следующий день он тоже не появляется, и к среде я всерьез начинаю беспокоиться. Подпрыгиваю от радости, вернувшись из кухни и увидев его на рабочем месте за компьютером.

— Привет, — дружелюбно приветствую его. — Все хорошо?

Он встречается со мной глазами, но на нем лица нет. Он выглядит измученным.

— Да, — тихо отвечает он, без тени улыбки, — я в порядке.

— Ты заболел? — не могу не спросить его, хотя сомневаюсь, что он хочет это обсуждать.

— Ну, — опускает он взгляд, гоняя по столу корректурный оттиск, — да. Не очень было.

Он однозначно не хочет ничего рассказывать. Я уважаю его желания, поэтому отхожу и сажусь за работу. На этой неделе Ники отдыхает, так что я осталась за нее. Хелен ведет себя намного лучше, будучи в роли заместителя, и еще нам помогает фрилансер.

— Это мальчик! — подзывает Саймон всех, кто находится поблизости. — У Джо Страйка родился мальчик!

Мгновение спустя вокруг его стола собирается народ, охая и ахая, и я тоже подхожу.

Управляющая компания Джозефа Страйка выпустила пресс-релиз с единственным снимком Джозефа и его невесты, качающей прелестного кроху.

— Алекс? — Саймон оборачивается через плечо, но его не видно среди коллег, собравшихся у стола. Он по-прежнему сидит за своим компьютером, озадаченно уставившись в монитор. — Алекс! — снова зовет его Саймон, и тот резко выпрямляется. Саймон подзывает Алекса кивком головы, а прочие сотрудники начинают расходиться.