Я не мог воевать по принципу «На Руси мужиков много, еще наберем…». Легче было солдата списать, чем танк или другую технику. После 1996 года разум такую политику командиров, начиная с роты и заканчивая полком, не воспринял как должную. Разные виды частей были в моей жизни. Было с чем сравнивать. И это вовсе не испуг, как может показаться. Тогда много контрактников, которые раньше служили в специальных подразделениях, уехали из полка. Уехал и я…

Когда уезжали, а было нас 24 человека, вообще на «вольные хлеба» отпустили. Складывалось впечатление, что мы к нашей армии никакого отношения не имеем. До Моздока ехали – даже сухпай на дорогу не дали. В Моздоке жили почти две недели, уехать не могли. Уезжали на попутных самолетах. Поджидали летчиков, идущих к Ил-76 и просились сами на борт, идущий в сторону Нижнего или Москвы. На одном таком и улетели. И то только потому, что он пустой шел. Долетели до Чкаловска, что под Москвой, а там на перекладных электричках до Мулино. Без еды, проездных документов… На вокзале во Владимире на хлеб у людей просили. Когда доехали до станции, то из полка даже не хотели машину за нами высылать. Коменданта станции за глотку взяли, и он настоял, чтобы за нами прислали машину. А потом начались проблемы с выплатами «боевых». Мы с ребятами даже ездили в Нижний Новгород на НТВ. Когда по ТВ показали наш сюжет, в полку началась паника, и нам выдали зарплату. И все равно в финчасть пришлось отстегивать…

Роман Данковцев, радист взвода управления штаба артиллерии полка, гвардии сержант:

– На дембель нас человек 30 из полка уходили. На станции Ильино в Нижегородской области нас менты буквально обшмонали – деньги искали. Мы были выпивши, не спорю, но вели себя тихо. Даже письма от солдат из Чечни родителям вытащили. У одного пацана, он был водителем начвеща полка, его новую форму забрали, а с нас по 200–300 рублей с каждого. Я был в шоке: как рэкетиры… Черти, самые натуральные черти… У нас у каждого и было-то от силы рублей по 600. В Москву из полка приехали – там к солдатам было совсем другое отношение.

В конце ноября 1999-го на подступах к Грозному стояла обманчивая тишина. Обе стороны готовились к продолжению «диалога»… Впереди были трагические события…

Из Журнала боевых действий:

25 ноября. Командир полка убыл на военный совет в Моздок.

30 ноября. Согласно боевого распоряжения 1-я, 2-я, 3-я мотострелковые роты выдвинулись к 13.00 в исходный район для наступления в расположение 276-го мсп на Сунженском хребте. К 18.00 1-я, 2-я, 3-я мср сосредоточились в исходном районе. К 16.00 на новые огневые позиции в районе отметки 358 переместилась 1-я батарея. Артиллерия полка вела огонь по плановым и неплановым целям. Велась радиоразведка с использованием пеленгующей аппаратуры. Был перехвачен ряд переговоров противника в районе Первомайского. По выявленным целям артиллерия полка наносила огневое поражение. По радиоперехватам было выявлено, что у противника уничтожены три наблюдателя, три наблюдательных пункта.

«Не дали нам «чехов» замочить…»

Игорь Дружинин, разведывательная рота полка, контрактник:

– В ночь с 30 ноября на 1 декабря мы ночевали у факела горящей нефти, и где-то в четыре часа утра мы, разведка, а за нами пехота пошли вперед. Я шел в головном разведдозоре с Диманом Робиным и еще кем-то и двумя саперами, за нами метров на 150–300 – основная группа, и где-то в 500–800 метрах сзади шла пехота.

Мы выдвинулись до высоты, где было несколько домов. Как раз выпал снег, и возле домов мы заметили следы. Поскольку нам надо было продвигаться вперед, чтобы не оставлять за спиной «чехов», забросали дома гранатами. Затем продвинулись вперед, хотя основная группа отстала. Саперы, бедолаги, все ныли, что дальше не пойдут: «Страшно!» Тогда мы без них перебежками добрались до большого двухэтажного дома (вроде бы – школа) и залегли рядом с ним. Мы были уверены, что в доме «чехи». Я кинул гранату в окно: так решили их выкурить. Дом загорелся, и тут по рации нам ротный приказал отходить, хотя мы ему сказали, что отходить нельзя. Отошли до первых домов, дождались группу и пехоту. Когда через час опять пошли к этому дому, то увидели, что к нему с тыльной стороны подъезжала машина. Похоже, что много людей вылезало из окна. В общем, не дали нам здесь «чехов» замочить.

«Нам по рации сказали: «Не ввязываться…»

Дмитрий Робин, снайпер разведроты, рядовой:

– Рано утром первого декабря наша разведгруппа выдвинулась для выполнения задания по хребту в сторону Первомайского. Возле Первомайского мы с Игорем-пулеметчиком заметили следы людей, явно свежие. Следы уходили вверх по хребту. Мы доложили об этом по рации командиру группы. Затем увидели дом и отдельно стоящее двухэтажное здание. Мы с Игорьком подкрались к зданию и затаились в проеме между окнами. Мы чувствовали, что в доме кто-то есть, но нам по рации сказали: «Не ввязываться!» Тогда мы группой рассредоточились перед зданием, это оказалась школа. Выждав время, решили проверить, что же все-таки там. Закидав гранаты в окна, мы окружили школу. От взрывов гранат начался пожар, по взрывам мы понимали, что взрываются боеприпасы. С другой стороны школы были следы берцев и «УАЗа», поняли, что духи отошли.

Закрепились здесь же, начали ждать основные силы группы. Когда наши подошли, начали обустраивать быт, все как на гражданке. Парни занимались кто чем. Кто отдыхал, кто чего.

«Не знал я, что вижу его в последний раз…»

Андрей Актаев, пулеметчик 3-го взвода первой мотострелковой роты, контрактник:

– В последний день ноября приказ: двигаться дальше. Запихали наш нехитрый скарб в БМП, сами – на броню, и в путь. Ехали весь день, по горным дорогам. В конце пути наша «бэха» «разулась». Механ с наводчиком чинились всю ночь, но сделали, молодцы. Приехали в расположение роты. Это было первого декабря. Снежок лежит, морозец такой ощутимый. Вся рота стоит кучно. Походил, с земляками поздоровался. Видел лейтенанта Соломатина, тот улыбался, шутил со своими бойцами. Не знал я тогда, что вижу его в последний раз. Примерно в девять часов ротный поставил задачи взводным – и вперед. Наш взвод шел крайним слева, а расстояние между взводами было большое. В боестолкновении мой взвод участия не принимал. Хорошо ли, плохо ли, но взвод, как заколдованный, не особо в боевых действиях участвовал. Вышли к какой-то нефтяной вышке, там и узнали о бое, в котором погиб лейтенант Соломатин…

«Очередями – «Спартак» – чемпион»!»…

– На следующий день перебазировались на высоты. Внизу, как говорили, было село Первомайское – там нас поили соленой водой из каких-то источников. Через день ротный раскидал взводы по высотам. Стояли мы там около двух недель. Когда заступаешь в караул, то обязательно какой-нибудь придурок с соседней высоты начинает выбивать на автомате очередями – «Спартак» – чемпион». А это дело заразное. Так что по всему фронту начинаются повторы…