Протяжный стон покидает лёгкие, стоит губам Дамира обвести мой пупок, оставить влажную дорожку внизу живота и обхватить ткань трусиков там, где только что упирался его член.

Боже!

В том месте собирается мощный тепловой шар, который подобно смерчу раскручивает меня все сильнее и сильнее.

Большой палец Дамира надавливает на клитор, а потом мою плоть обдает прохладой. Это он сдвинул трусики в сторону. Сумасшедший контраст – жар изнутри и прохладный воздух снаружи, через секунду сменившийся горячим ртом моего мужчины.

– Дамир, – всхлипываю, ослепленная чувственной лаской.

Бедра машинально подаются вперёд, но Дамир фиксирует их ладонями и заставляет смерч внутри меня закрутиться ещё сильнее, пока его язык несколько раз ударяет по чувствительной вершине.

Наверное, я стону, и не раз, но я этого не слышу. Я словно помешалась. Руки хаотично скользят то по мужским плечам, то по волосам, то сгребают простынь. Оголенный сгусток энергии – вот кто я сейчас. Молнии по телу несутся, мелкая дрожь атакует мышцы. А Дамир даже не позволяет ног свести, разведя их только шире и делая меня еще более уязвимой и открытой для него. А я и не против, лишь бы не останавливался.

– Дам… – шепчу в удушающем дурмане, на периферии сознания замечая, что давление на ноги исчезает, но уже через секунду меня заполняет восторгом, стоит Дамиру вторгнуться в моё тело.

Его губы, пропахшие терпким запахом, припадают к моим. Он пахнет мной. Он во мне. Входит резко, подталкивая к изголовью кровати, приходится цепляться за крепкие плечи руками, чтобы не скользить по простыни. Надсадно стону ему прямо в рот, потому что удовольствие нарастает. Оно раскручивается все сильнее и сильнее, захватывая все новые территории моего тела, взмывает ввысь и на очередном толчке разрывает в клочья. Вскрикиваю, теряя себя окончательно, пока Дамир безостановочно таранит моё тело, намеренно выжимая из меня все, что только пожелает. А потом рывком выходит из меня и кончает мне на живот.

Жадно смотрю на его напряжённое лицо, впитывая сумасшедшие эмоции, и вдруг понимаю, что готова заплакать. Сама не знаю, откуда взялось это желание. Просто мысль о том, что в течение какого-то времени буду просыпаться без него подобно бешеному зверю терзает внутренности. Я люблю его, в эту самую секунду понимаю, что люблю так сильно, что даже короткое расставание кажется невыносимым.

– Всё в порядке? – нахмурившись, Дамир всматривается в моё лицо.

– Да, – киваю, сдерживая эмоции, – просто буду скучать.

Складка на его лбу разглаживается, и он слегка даже улыбается.

– Я тоже, Маш. Очень.

***

– Ты мне так и не позволишь тебя проводить? – наблюдаю за тем, как Дамир накидывает куртку и по своему обыкновению даже не думает её застегивать. Я столько раз пыталась застегнуть ему замок, но он то и дело ходит нараспашку.

– Нет. Зачем? Там снег валит, мороз. Не хватало, чтобы ещё замёрзла на вокзале. Я как приеду, позвоню, – склоняется ко мне и долго целует. Так долго, что я чувствую натянутость под его джинсами и намеренно сильнее к нему прижимаюсь. Сейчас я не возбуждена. Сейчас я просто хочу оказаться с ним неразрывной. Чтобы не уезжал… Но Дамир резко отстраняется и, шумно выдохнув, качает головой. – Машка, ты меня задерживаешь.

– Я не специально, – улыбаюсь сквозь силу.

– Ну да. И халат этот свой надела не специально?

Раскусил же! Я просто хотела, чтобы он запомнил меня такой – домашней и только для него.

– Это чтобы ты скорее вернулся!

– Это чтобы я совсем не уехал.

– Такой вариант бы меня устроил больше остальных.

Хмыкнув, Дамир ещё раз оставляет на моих губах поцелуй и, взяв сумку, выходит за дверь.

Как только я остаюсь в квартире одна, сразу же становится пусто. И хоть теперь можно сказать это и мой дом, а без Дамира он ощущается совсем не таким.

Весь оставшийся вечер и следующий день я рисую. Днем выбираюсь немного прогуляться, а потом снова сажусь за кисти. Вдохновение сочится буквально отовсюду. Мне хочется изобразить и застывшую реку, покрытую хитросплетением извилистых линий, и вид из окна, и центральную площадь с установленным на ней катком. Вокруг столько красоты, что только бери и рисуй, запоминай, откладывай на холстах.

Только все это рушится в одночасье.

Ближе к вечеру следующего дня в дверь раздается звонок.

Я как раз сидела за мольбертом в рубашке Дамира и леггинсах. В его одежде мне всегда лучше рисуется. Я будто ощущаю рядом его присутствие, запах, и руки выводят изображения самостоятельно.

Прикинув, кто бы это мог быть, откладываю кисть и отправляюсь в коридор. В дверном глазке на меня смотрит мужчина в форме.

Первая мысль – знакомый Дамира. Поэтому я не раздумывая открываю.

– Белова Мария Ивановна. – Строго констатирует полицейский. Даже не спрашивает.

Позади него ещё один. Уже в гражданской одежде, только смотрит на меня странно. Будто улыбается – хищно так, неприятно.

– Да, это я.

– Собирайте вещи, поедете с нами.

Хмурюсь, не понимая, что происходит.

– В смысле? Зачем?

– Вы обвиняетесь в контрабанде картин.

Озноб стихийной волной несется по телу. Как это? Я позавчера отдала Дамиру оригинал полотна. С чего вдруг это обвинение?

– Я не пониманию, – перевожу взгляд с одного мужчины на другого, чувствуя, как ноги слабеют, потому что ни один из них не выглядит так, словно шутит.

– В отделении объяснят. Поехали.

Руки начинают мелко дрожать, по телу хаос распространяется.

– Мне позвонить нужно, – выпаливаю и уже разворачиваюсь, чтобы понестись в зал, когда меня грубо хватают за локоть и дёргают назад.

Боль прошивает руку. Испуганно вскидываю голову на того самого мужчину в гражданском.

– Сейчас, разогналась. Забирай её, Степа.

– Что? Вы не имеете права, – начинаю тараторить в панике, пока меня буквально вырывают из собственной квартиры, не позволяя взять даже пальто или обуться. Как была в домашних тапках, так и вытащили в снег.

Панический ужас сковал изнутри.

Я ничего не понимала, пока меня грубо затолкали в машину на заднее сиденье и надели наручники. Холодные железные браслеты тяжело обвили запястья. Перед глазами оказалась решетка, отделяющая меня от мужчин. Сердце полетело вперёд, испуганно ударяясь о ребра. В ушах зашумело, закрутилось, а меня затошнило.

Это какая-то ошибка. Точно ошибка. Ведь Дамир все просчитал. А я проверила. Ельский не успел подменить картину, а анализ подтвердил, что она оригинальна.

Они не могли найти доказательств. Этого не может быть, не может…