Вот какими нашел нас Грэнтэм – поджидающими его тесно сомкнутой шеренгой. Его руки уперлись в бока; помощники выстроились вокруг него – стена из коричневого полиэстера и черных ремней, низко свесившихся на одну сторону под тяжестью оружия.

Паркс шагнул вниз во двор, и я последовал за ним. Долф и отец присоединились к нам. Адвокат заговорил первым:

– Чем могу служить, детектив Грэнтэм?

Грэнтэм опустил подбородок, вглядываясь в него поверх очков.

– Здравствуйте, мистер Темплтон. – Слегка повернулся. – Мистер Чейз…

– Зачем пожаловали? – спросил мой отец.

Я посмотрел на Грэнтэма, глаза которого пристально сверкали поверх все тех же очков с толстыми захватанными стеклами. Их было четверо, лица каменные, и я понял, что ничто их не остановит.

– Я здесь на законном основании, мистер Чейз, – имею ордер. – Его глаза отыскали мои, и он выставил вперед руку с растопыренными пальцами. – Давайте только не будем создавать друг другу лишних проблем.

– Я хотел бы взглянуть на ордер, – сказал Паркс.

– Извольте, – отозвался Грэнтэм, по-прежнему нацелившись на меня взглядом. Он ни разу не отвел глаз.

– Можешь все это как-то тормознуть? – спросил мой отец у адвоката, понизив голос.

– Нет.

– Черт побери, Паркс! – Уже громче.

– Всему свое время, Джейкоб. Прояви терпение. – Адвокат обратился к Грэнтэму: – Ваш ордер в полном порядке.

– Ничуть в этом не сомневался.

Я шагнул вперед.

– Тогда давайте побыстрей со всем этим закончим.

– Вот и славненько, – отозвался Грэнтэм. Стал обходить меня слева, с наручниками наготове. – Долф Шеперд, вы арестованы по подозрению в убийстве Дэнни Фэйта!

Свет сверкнул на стали, и когда браслеты охватили запястья старика, он словно согнулся под их тяжестью.

Ну как же так? За почти тридцать лет я ни разу не видел, чтобы Долф поднял на кого-нибудь руку или даже гневно повысил голос! Я рванулся было к нему, но помощники шерифа оттащили меня назад. Выкрикнул: «Долф!» – и появились дубинки. А потом услышал собственное имя – мой отец орал на меня, чтобы я успокоился, не давал им повода. Когда его руки, толстые и веснушчатые, наконец ухватили меня за плечи, я позволил им оттащить меня назад. Стал наблюдать, как Долфа заталкивают в одну из машин с крупной надписью «Шериф» на боку.

Хлопнула дверца, на крыше запульсировали огни, и я закрыл глаза, когда рев трех мощных моторов внезапно заполнил мою голову.

Когда он смолк, Долфа уже не было.

Тот ни разу не обернулся назад.

Позвонив Робин из машины, я рассказал ей о случившемся. Она хотела встретиться с нами возле тюрьмы, но я отказал ей. Она и так уже по уши во все это вляпалась. Робин стала спорить, и чем дольше мы препирались, тем более убежденным я становился. Она сделала свой выбор – в мою пользу, – и я не собирался позволять этому выбору как-то навредить ей. Договорились встретиться на следующий день – как только у меня появятся хоть какие-то мысли по поводу того, что, черт побери, происходит.

Мы – Паркс, папа и я – ехали в центр, в изолятор временного содержания округа Роуан. Джейми сказал, что это выше его сил, и я понял, что он имеет в виду. Решетки, запахи… Сам факт нахождения в подобном месте. Никто и не стал пытаться его уговаривать. Весь остаток дня Джейми был мрачен, а Долфа он не сказать чтобы особо любил. Здание громоздилось перед нами на фоне опускающегося к земле неба. Мы пересекли поток машин, поднялись по широким ступенькам и прошли через пост охраны. В вестибюле пахло перегретой пластмассой и средством для мытья пола. Дверь захлопнулась за нами, лязгнув металлом, и вентиляционные решетки на потолке выдохнули на нас тепловатый воздух. На оранжевых пластиковых креслах вдоль стены уже сидели четверо каких-то людей, и я охватил всех одним взглядом: двое латиноамериканцев в зазелененной травой одежде, пожилая женщина в дорогих туфлях и какой-то молодой парень с обкусанными до крови ногтями.

Паркс в своем безукоризненном костюме сразу выделялся, но никого его появление особо не впечатлило, а меньше всего – дежурного сержанта, сидящего за потертым пуленепробиваемым стеклом. Паркс приосанился, разыграл свою адвокатскую карту и спросил, нельзя ли повидать Долфа Шеперда.

– Нет. – Этот безапелляционный ответ прозвучал с усталым безразличием, отработанным долгой практикой.

– Простите? – Вид у адвоката был откровенно оскорбленный.

– Его сейчас допрашивают. Никому нельзя его видеть.

– Но я его адвокат! – возмутился Паркс.

Сержант указал на длинный ряд штампованных кресел.

– Присаживайтесь пока. Это займет какое-то время.

– Я требую немедленной встречи с моим клиентом!

Сержант откинулся в своем кресле и скрестил руки на груди. Возраст уже оставил на нем свои отметины – глубокие хмурые морщины, выпирающий арбузом живот…

– Только еще раз поднимете на меня голос, и я лично выведу вас из этого здания, – негромко произнес он. – Пока не будет иных распоряжений, никто к нему не пройдет. Это приказ самого шерифа. А теперь либо садитесь, либо уходите.

Адвокат качнулся назад на каблуках, но лицо его сохранило прежнюю жесткость.

– Разговор еще не закончен, – процедил он.

– Нет, это всё. – Дежурный поднялся со своего кресла, отошел к задней стене и налил себе чашку кофе. Облокотился о стойку и уставился на нас сквозь пуленепробиваемое стекло.

Мой отец положил руку на плечо адвоката.

– Сядь, Паркс.

Адвокат поплелся в дальний угол, а отец легонько побарабанил пальцами по стеклу. Сержант отставил кофе, подошел. С отцом он обращался куда более почтительно.

– Да, мистер Чейз?

– Можно поговорить с шерифом?

Лицо сержанта расслабилось. Несмотря на все, что происходило в последние годы, мой отец по-прежнему пользовался немалым влиянием в округе, и многие его до сих пор уважали.

– Я скажу ему, что вы здесь, – сказал дежурный. – Но ничего не обещаю.

– Это все, о чем я прошу.

Отец отошел, а сержант снял с подставки телефон. Несколько секунд его губы шевелились, а потом он поставил трубку на место. Посмотрел на отца:

– Он в курсе, что вы здесь.

Мы собрались в углу. Паркс негромким шепотом заговорил:

– Этого нельзя так просто спускать, Джейкоб. Что это за дела – не пускать адвоката к клиенту! Даже ваш шериф должен бы это знать.

– Что-то тут не так, – сказал я.

– В смысле?

Я прочитал раздражение в глазах адвоката. Отец платил ему три бумаги в час, а он так и не смог пробраться дальше приемной.